Гевара по прозвищу Че

Гевара имел за это время много бесед с Фиделем. Кубинский премьер-министр вынес из них убежденность в том, что Че нельзя было остановить. Фидель раз за разом уговаривал старого друга предоставить возможность начать операцию кому-то другому и лишь потом включиться в действие, но Че оставался непреклонным. "Он был нетерпелив, чрезвычайно нетерпелив", -констатировал Фидель.

Че не составляло труда найти добровольцев для своего предстоящего предприятия, которое можно было назвать воплощением вооруженного латиноамериканизма. Идеал международной солидарности - особенно солидарности с другими латиноамериканцами - очень импонировал многим молодым революционерам Кубы. Здесь же появлялась возможность повернуть часы назад, уйти от суровых будней строительства социализма и вернуть славные боевые праздники. Память отбрасывала все дурное из тех времен, удерживая только хорошее: солидарность, всеобщая убежденность и - а почему нет? - героизм.

На протяжении прошедших лет многие и многие кубинцы обращались к Че с просьбами позволить присоединиться к его будущим революционным акциям; в народе было хорошо известно, что многие члены кубинского революционного правительства среднего и даже высшего уровня вызывались принять участие в латиноамериканской революции за пределами Кубы. "Мы открыто выражали готовность отправиться туда, так как опасались, что он уйдет и начнет борьбу без нас. И таким было не только мое отношение. Многие из наших товарищей чувствовали то же самое", - вспоминал Дариэль Аларкон. Че подбирал людей по указанию собственного сердца, тех людей, которые, как он видел, умели преодолевать страх, которые с некоторой беззаботностью относились к смерти - "красивых", в кубинском значении этого слова, людей, и притом немного сумасшедших. Он отдавал предпочтение бойцам, не только разделявшим его политические взгляды, но также и неистово преданным идее равенства, самоотверженным и стойким. Он сам обладал всеми качествами, которые требовал от своих соратников. Он выискивал в людях способность преодолеть трудности и изнеможение, найти в себе силы в то время, когда, казалось бы, все уже потеряно.

Прежде всего старая гвардия. Ее ядро составляли телохранители и ординарцы Карлос Коэльо и Гарри Вильегас, старые друзья, бывшие вместе с Че начиная с самых тяжелых дней боев в Сьерра-Маэстре. Че относился к ним почти как к собственным детям. Еще одним из "детей" он считал Леонардо Тамайо, "маленького индейца", который был посыльным в его отряде и исходил на своих легких ногах всю Сьерру. Конечно же, одним из первых должен был стать Альберто Фернандес Монтес де Ока. Некогда он заблудился в мексиканских джунглях, а в Санта-Кларе шел в наступление в десяти шагах перед своими людьми навстречу танку противника. Монтес де Ока был старым товарищем Че и по действиям в Сьерра-Эскамбрее, и по работе в Министерстве промышленности, а последние несколько месяцев провел вместе с Че в Праге.

Че выбрал лучших из тех партизан, которые действовали под его началом в Сьерра-Маэстре и особенно во Вторжении. Это были Элисео Рейес, Сан-Луис, Оло Пантоха (последний, как считают, вместе с Уго Бланке принимал участие в первой операции в Перу; тогда он работал в Министерстве внутренних дел у Рамиро Вальдеса) и Мануэль Эрнандес, лучший из командиров авангарда во время вторжения в Лас-Вильяс.

Из участников недавней африканской операции Че привлек доктора Октавио де ла Педраху (Морогоро) и Исраэля Рейеса Сайаса, бывшего в прошлом телохранителем Мануэля Пиньеро. Были и другие ветераны революционных боев, которых Че, несомненно, хотел бы взять с собой: капитан Дариель Аларкон, товарищ по войне в Сьерра-Маэстре, Антонио Санчес Диас по кличке Пинарес, один из лейтенантов Камило Сьенфуэгоса, который символически носил ботинки своего давнего предводителя. "Антонио и впрямь был очень похож на Камило". Че и сам невольно поддался этой ностальгической слабости.

Че включил в состав отряда еще две ключевых фигуры послереволюционного периода. Хесус Суарес Гайоль, Блондин, впервые встретился с Че, когда лежал с обожженными ногами после поджога радиостанция, а позднее стал его заместителем в Министерстве промышленности, "одним из тех немногих, кто выказывал веру и энтузиазм". Хуан Виталио Вило Акунья был членом Центрального комитета партии. Че был знаком с ним начиная с самых первых дней в Сьерра-Маэстре, и глубоко восхищался его решительным характером и готовностью к самопожертвованию.

Вне всякого сомнения, Че должен был сопровождать и капитан Хосе Мария Мартинес Тамайо (Папи, М'били), принимавший участие в операции с самого начала. Видимо, на последнем этапе подготовки к отряду должен был присоединиться и его брат Рене Мартинес Тамайо. Рене (астматик, как и Че) был лейтенантом Министерства внутренних дел и входил в число охранников Мануэля Пиньеро; он был радистом-коротковолновиком.