Гевара по прозвищу Че

А в Ла-Игуэре полковник и человек из ЦРУ отправились посмотреть на Че. Один из солдат через несколько лет рассказывал о том, что "один из командиров громко спорил с Че, а за спиной у этого командира стоял еще кто-то, возможно, журналист, который делал звукозапись происходившего на большой магнито-эн, висевший у него на груди".

По словам Родригеса, все происходило куда дружелюбнее. Че Ьывели из классной комнаты и попросили разрешения сделать 'фотографию. Феликс стоял рядом с партизанским командиром, а майор Ниньо де Гусман, пилот вертолета, взял "Пентакс" агента ЦРУ. До наших дней дошла фотография: на голове Че взъерошенная грива волос, мрачный и какой-то опустошенный взгляд. Усталые глаза опущены долу, руки сложены вместе, как будто связанные.

Еще две фотографии, сделанные солдатами в то же утро, очень похожи. На обеих Че отворачивается от камеры.

Сентено отправился в ущелье Юро, чтобы лично руководить ходом операции, а Родригес в это время с помощью своего портативного "RS48" отправил закодированное сообщение. Селич, присутствовавший при этом, был очень точен в описании: "Он нес с собой радиопередатчик дальнего действия, который быстро установил и сразу же передал кодированное сообщение. После этого он немедленно установил на освещенном солнцем столе фотокамеру на штативе с четырьмя телескопическими ногами и принялся снимать". Особенный интерес у Родригеса вызвали два дневника Че, шифровальная книга и записная книжка с адресами людей по всему миру".

Переснимая шифровальную книгу, Родригес заметил, что "в мире существуют только две таких - одна в руках у Фиделя Кастро и эта". Селич на вертолете с двумя ранеными солдатами возвратился к Валье-Гранде, а в половине двенадцатого в Ла-Игуэру вновь прибыл Сентено в обществе майора Айороа с эскортом. Они обнаружили агента ЦРУ в полном замешательстве: Сентено лишь кратко заметил, что успокоил его, пообещав, что американские агенты получат копии фотографий в Ла-Пасе. "Никто не возражал против фотографирования".

Майор Айароа позже вспоминал:

"Утомившись одиночеством в классной комнате, Че попросил, чтобы ему позволили поговорить со школьной учительницей Хулией Кортес.

- Ах, вы учительница. А вы знаете, что "е" в "se" из фразы "уа si leer" пишется с ударением? - спросил он, указав на надпись на классной доске. - Между прочим, на Кубе нет таких школ, как эта. Она больше похожа на тюрьму для нас. Как могут дети крестьян учиться в таком месте? Это непедагогично.

- У нас бедная страна.

- Но правительственные чиновники и генералы ездят на автомобилях "Мерседес" и владеют кучей других вещей... Разве не так? Именно против этого мы боремся.

- Вы приехали издалека, чтобы сражаться в Боливии.

- Я революционер и был в самых разных местах.

- Вы приехали, чтобы убивать наших солдат.

- Посудите сами, на войне возможны или победа, или поражение".

И в какой же именно момент полковник Сентено передал президентский приказ убить Че? Правда ли, что Феликс Родри-гес пытался убедить боливийцев не убивать его, доказывая, что потерпевший поражение Че в это время был бы полезнее живым, нежели мертвым? Агент ЦРУ утверждал в своих мемуарах, что он поступил именно так, но Сентено ни разу не упоминал о таких его поступках.

Родригес также утверждал, что разговаривал с Че в течение полутора часов и что Че даже попросил его передать Фиделю от его имени, что латиноамериканская революция победит, а жене пожелать вступить в новый брак и жить счастливо.

Но на самом деле полтора часа представляли собой самое большее пятнадцать минут, и другие военные источники соглашаются с тем, что Че узнал в Родригесе гусано, кубинского ренегата, работающего на ЦРУ; Че назвал его наемником, и после этого их беседа превратилась в обоюдные крики и ругань.

Фактом следует признать то, что без четверти двенадцать дня Сентено забрал дневник Че и его винтовку и вместе с Родригесом улетел на только что приземлившемся вертолете.

В полдень Че попросил разрешения еще раз поговорить со школьной учительницей, но та отказалась: она была испугана.

В это время уцелевшая группа партизан находилась всего лишь в 500-600 метрах от города, дожидаясь сумерек, чтобы сделать свой ход. Аларкон вспоминал:

"Именно тогда мы поняли, что Че находился в плену... Мы услышали новости по небольшому радиоприемнику с наушником, который был у нас с собой... Мы посчитали это дезинформацией, которую распространяла армия. Но примерно в десять часов утра они уже говорили, что Че мертв, и... говорили о фотографии его жены и детей, которую он хранил в бумажнике. Услышав это, трое из нас, кубинцы, уставились друг на друга, молча роняя слезы... Из этих слов нам стало ясно: он действительно погиб в бою. Нам так и не пришло в головы, что он был там, живой, на расстоянии 500 с небольшим метров от нас".