Гезат

Я скакал замыкающим. В итоге, когда германцы достигли верхней границы впадины и развернулись, оказался во главе своего отряда. Мы построились в клин, направленный на врага самой длинной стороной, а не острием. Я занял место в центре, приготовил пику. Слева от меня расположились Бойд и Гленн, у которого в руке красное знамя на длинном древке, а справа, оттеснив соратников, Сигимар. Дает понять своим землякам, что он моя «правая рука» и, как следствие, самый крутой из них. Что ж, Сигимар смелый и опытный боец, не должен подвести. На небритом его лице, словно покрытом рыжеватой стерней, хищная ухмылка: сейчас повеселимся!

Скакавшие за нами враги, ворвавшись во впадину, сразу придержали лошадей, перешли на шаг. В атаку бросаться лучше толпой. Тем более, как говорят китайцы, которые сейчас, наверное, называют себя по-другому и о существовании которых жители Средиземноморья даже не подозревают, загнанная в угол крыса превращается в дракона. Помпеянцы растягиваются во всю ширину впадины, уплотняются, при этом медленно приближаясь к нам. К ним постоянно прибывает подкрепление.

Когда впадина заполняется почти полностью, вместив тысячи две или более наших врагов, я приказываю Гленну:

— Маши.

Мой заместитель поднимает красное знамя и начинает размахивать им из стороны в сторону. Типа посылает смс на мобильники нашим бойцам, которые прячутся в кустах и за деревьями на склонах впадины и у входа в нее. Там не только германцы, но и воины из вспомогательных войск: лучники, пращники и метатели дротиков.

Смс прочитали и наши враги. По крайней мере, те из них, кто соображает быстро. Они сразу остановились, заподозрив неладное. Худшие их предположения сразу оправдались, потому что из зарослей с обоих склонов и позади наших врагов начали возникать стрелки и копейщики-германцы. Первые принялись обстреливать с безопасного расстояния, а вторые набросились на ближних всадников. Конная атака против пехоты хороша с налета, когда массой животного и наездника, помноженной на квадрат скорости, сбиваешь с ног врагов из первых двух-трех линий и теснишь, уплотняешь задних, а вот когда всадник неподвижен, а нападают на него с фронта и тыла, то превращается в мишень. Тем более, что опыта у германцев не занимать, жалости к лошадям нет, колют и людей, и животных без разбора и раздумий, лишь бы был результат. Им здорово помогают лучники и пращники, заставляя закрываться от летящих стрел и пуль. Позабыв о нападении, помпеянцы перешли к обороне, а самые сообразительные ломанулись к выходу из впадины, который уже был перекрыт отрядом с наскоро изготовленными, длинными, метров пять-шесть, пиками без наконечников, но с остриями, обожженными для твердости на костре. Я научил бойцов этого отряда, как надо упирать пику подтоком в землю и придерживать ногой, направляя острие в грудь лошади. Надеюсь, приобретут новый положительный опыт.

Поняв, что врагам теперь не до нас, я произнес громко, чтобы услышали и в задних рядах:

— Пора вступать в дело, пока без нас всех не перебили! А то еще обвинят в трусости! — и под дружный хохот своих подчиненных ударил шпорами в упругие бока Буцефала.

Мой конь всхрапнул сердито, но подчинился, поскакал вниз по склону, быстро набирая ход. Обычно я не выбираю первую цель заранее. Кто окажется на пути, с того и начну. На этот раз скакал к определенному всаднику, для чего пришлось взять немного правее, подвинуть Сигимара, который, как догадываюсь, тоже хотел переведаться с этим типом. Начать я решил с Роукилла, вождя отряда аллоброгов, переметнувшихся к врагу. Благодаря отсутствию шлема, который испортил бы такую изумительную «наизвесткованную» прическу в виде «ирокеза», приделанного к нависшей надо лбом «волне», этого перебежчика можно было идентифицировать издалека. Такой красавец был один на весь вражеский отряд, оказавшийся в ловушке. Его братец то ли не погнался за нами, то ли оказался не таким экстравагантным и надел шлем.