Гезат

К тому времени, когда мы пригнали стадо, в палатке меня уже ждали шесть кожаных мешочов: три больших, в каждом из которых по тысяче денариев, и три маленьких, на сотню каждый. Спурий Эбуций Кар с удивлением и раздражением наблюдал, как быстро я пересчитываю монеты.

— Ты не доверяешь мне, галл?! — произнес он возмущенно.

— Мать-гречанка учила меня: «Деньги любят счет. Обязательно проверяй. Человек мог ошибиться, а ты потом будешь подозревать его в обмане», — придумал я на ходу, потому что римляне имели дурную привычку постоянно «ошибаться» в свою пользу.

— Твоя мать была мудрой женщиной, — сразу успокоившись, произнес он, а после окончания подсчета добавил: — Я никогда не ошибаюсь.

— Не все умеют считать так хорошо, как ты! — польстил я.

— Ты тоже неплохо считаешь! — еще больше смягчившись, польстил он в ответ и деловым тоном спросил: — Писать-читать умеешь?

— Конечно, — ответил я. — Матушка позаботилась о том, чтобы я получил образование, достойное ее древнего славного рода, к сожалению, обедневшего.

— Да, древним родам трудно противостоять безродным выскочкам! — согласился трибун и сделал предложение: — Переходи служить ко мне. Место получишь спокойное и денежное.

— Спасибо за предложение, но, если бы мне нравились спокойные места, то сидел бы дома! — отказался я.

Спурий Эбуций Кар не обиделся:

— Если передумаешь, приходи. И если еще что-нибудь захватишь, лучше баранов, тоже буду рад.

На том мы и расстались. Я забрал себе четыреста денариев и по сотне раздал воинам своей турмы, в том числе и отсутствующему Кону.

28

До темноты легионеры рыли рвы. Один спускался от северо-западной стороны к болоту, а второй — от юго-восточной к реке. Наверное, Гай Юлий Цезарь предположил, что белги ломанутся на нас через болото, и на всякий случай защищал фланги. На холме возле начала рвов установили баллисты и катапульты. Кстати, первые, особенно крупные, метающие камни в талант (двадцать шесть килограмм) и больше, служат недолго из-за сильного сотрясения при выстреле, разваливаются, несмотря на то, что сколочены добротно из толстых дубовых брусьев. Катапульты в этом плане намного лучше из-за того, что стрела весит от силы пару килограмм, поэтому натяжение торсионов и, как следствие, сотрясение при выстреле намного слабее.

Ночью мою турму разбудила суматоха в каструме. Как я узнал утром, это прибежал гонец из Бибракса, и передал просьбу о помощи Иккия, вождя города, приезжавшего ранее на переговоры с Гаем Юлием Цезарем от имени всех ремов. Мол, если римляне не подойдут, он завтра сдастся. Командующий армией подумал, что его заманивают в ловушку, но все-таки послал в Бибракс нумидийских и критских лучников и болеарских пращников. Если на пути засада, их не очень жалко, наймет новых, если нет, помогут ремам.

Утром я наблюдал работу лучников и особенно пращников. Первые стреляли не дальше кельтов, и стрелы заметны в полете, поэтому только увеличили плотность обстрела, что, конечно, помогало отбивать атаки белгов. Болеарцы использовали свинцовые пули, которые летели почти незаметно, беззвучно и дальше стрел. При этом меткость у них была поразительная. Однажды я видел, как пращник сбил на лету утку, летевшую мимо него на расстоянии метров сто. Я бы не стал рисковать стрелой в таком случае. Даже из охотничьего ружья попадал не всегда.

Дружная атака белгов быстро захлебнулась. Они сперва откатились на безопасное от стрел расстояние, оставив на поле много убитых и раненых, с удивлением убедились, что туда долетают пули из пращ, и отошли еще дальше. Я подождал с час и, поскольку больше попыток атаковать город не было, вернулся в наш лагерь.

Вечером узнал, что осада Бибракса на этом и закончилась. На следующее утро белги всей толпой двинулись в нашу сторону, разоряя все на своем пути. К вечеру они остановились по ту сторону болота, километрах в трех с половиной от нас. Судя по количеству костров, разожженных ими, которые с наступлением темноты были видны хорошо, против нас выступило, действительно, большое войско. Впрочем, гельветов было еще больше, что не помешало римлянам разбить их.

На всякий случай я переместил лагерь своей турмы на противоположный берег Аксоны. Какое-никакое, а естественное препятствие, ночью уж точно на нас не нападут внезапно.