Гибель адмирала Канариса

– Точно так же, – не стал полемизировать с ним Кренц, – вы скрыли от штаба вермахта и фюрера сведения о намечающихся высадках союзнических войск в Северной Африке, а затем в Италии.

– Какие у вас основания утверждать, что я скрыл их от верховного главнокомандования? – окрысился Канарис. – Сначала следует доказать, что я обладал ими.

– Этого и доказывать не нужно. Командование сухопутных сил не получило ваших агентурных данных – и этого достаточно.

– Этого совершенно недостаточно, оберштурмбаннфюрер. Если военная разведка не сумела получить сведений о каких-то операциях, то из этого следует только одно: плохо сработала агентура. Но слабая работа агентуры абвера – еще не доказательство того, что его руководитель – предатель. Тем более что англичанам удалось перевербовать нескольких агентов абвера, превратив их в каналы дезинформации.

– Агентов абвера в Великобритании не перевербовывали, адмирал. Это вы предательски сдали их британцам, дабы подтвердить свое сотрудничество с их разведкой. Точно так же вы использовали свою агентуру для того, чтобы выступить в роли посредника в переговорах между премьер-министром Италии маршалом Бадольо и англо-американцами. Это благодаря вам Бадольо сумел очень быстро, а главное, скрытно от фюрера, договориться о капитуляции Италии, в результате которой Германия потеряла своего стратегического союзника, действовавшего в Западной и Южной Европе, прикрывавшего там наши тылы.

От Канариса не скрылось, что голос Кренца становился все более жестким, а формулировки, которыми он пользовался, – откровенно обвинительными.

– Так дело не пойдет, оберштурмбаннфюрер. Вам поручено объективно изучить все выдвинутые против меня обвинения. Именно объективно, непредвзято расследуя каждый эпизод. Вы же настроены обвинять меня даже в том, в чем обвинять совершенно бессмысленно.

– Откуда вам знать, адмирал, что именно мне поручено, а что исходит от меня самого?

– Вы должны взвешивать каждый факт, разбираться по каждому эпизоду. Таков принцип любого непредвзятого следствия.

– …Которого так строго придерживались во время ведения допросов добродетельные следователи из числа сотрудников абвера! – уже откровенно издевался над ним Кренц.

– Да, представьте себе…

– В реальности же, – буквально прорычал Кренц, – мне поручено довести дело предателя рейха адмирала Канариса до смертного приговора! Довести это дело до виселицы – вот что мне поручено, адмирал, если уж вас так интересуют некоторые служебные тайны гестапо.

Услышав это, адмирал понял, что с этой минуты игра в либерализм кончилась, дальше начинаются обычные гестаповские «беседы по душам». Если до этого признания Кренца адмирал еще рассчитывал посоревноваться со следствием, побороться со своими обвинителями, то теперь он понял, что доказывать свою невиновность и вообще что-либо в ходе следствия уже бесполезно.

– В таком случае мое дальнейшее сотрудничество со следствием не имеет смысла, – угрюмо обронил он. – Ответов на «любознательные» вопросы, а тем более исповедей впредь не будет.

С минуту они молча смотрели друг на друга, явно испытывая нервы и выясняя намерения. Никто не решался заговорить первым, и чем дольше длилось это странное молчание, тем безысходнее оно казалось. Причем обоим.

– Напрасно вы так ведете себя, адмирал! – наконец насмешливо предупредил его следователь. – Ведь у вас еще так много за душой всего того, в чем следовало бы исповедаться в этой, – Кренц вальяжно обвел рукой пространство вокруг себя, – СС-келье! А главное, кто еще способен так молитвенно и библейно отпустить вам все ваши грехи, как мы?

– Кто это «мы»?

– Мы – это сотрудники гестапо, снизошедшие на эту землю во главе с апостолом Мюллером.

– Не кощунствуйте, Кренц, побойтесь Бога, – проворчал адмирал.

– Что вы знаете о кощунстве в следственной камере, Канарис?! – голос следователя наполнил металл. – Что вы о нем знаете?

– Это вы говорите мне?! – презрительно передернулся рот адмирала.

– Вам, бывший шеф абвера, вам, – постепенно наливалось кровью лицо Кренца.

– Решили, что вам это уже позволительно? – попытался восстановить свой статус адмирал Канарис.

– Решил, что о кощунстве над человеческой сущностью вам следовало бы расспросить у тех заключенных, которых лично вы, адмирал Канарис, допрашивали и пытали в камерах предварительного следствия абвера.

Наступившая пауза оказалась томительной для них обоих. С той только разницей, что Кренц ожидал ее завершения с любопытством, а Канарис – с мучительным желанием уйти от какой-либо реакции на его обвинение.

– Это случалось крайне редко, – резким движением руки попытался отмести его обвинение адмирал.

– Вот видите, случалось…

– Я сказал: крайне редко, – напомнил Канарис следователю.

И лишь потом удивленно уставился на оберштурмбаннфюрера, словно только теперь понял истинный смысл произнесенных им слов.

– У нас имеются другие сведения – и вполне конкретные свидетельства. Причем с особой жестокостью вы зверствовали как раз в те дни, когда появлялись в камерах после очередной ссоры с откровенно игнорировавшей и отвергавшей вас красавицей женой.