Гибель Армады

— Надо обо всем сказать дону Алонсо. Он посоветует, как быть.

Оказавшись на палубе, Антонио понял, сегодня будет не до рассказов о загадках де Вилара. «Санта-Мария» шла на помощь Бискайцам, которые никак не справлялись с наскакивающими на них силами адмирала Говарда.

4 августа 1588 года Мадрид, дворец Эскориал

Новости не радовали. В глубине души Филипп ожидал скорой победы, но виктория не торопилась. Вести, приходившие от герцога, были противоречивы и не поднимали королю настроения. Кроме того, в Эскориал время от времени приносили письма от де Лейва и командующих армадами. Возмущенные приказами, которые отдавал Медина-Сидония, они просили принять срочные меры и заменить адмирала. Встать на сторону недовольных Филипп не решался. В разгар боевых действий, находясь в двух шагах от цели, смещение герцога король считал неразумным поступком. К тому же герцог все как-то логично объяснял, ссылаясь на волю Господа, встречные ветра, шторма и низость подлых, трусливых англичан. Подобные доводы вполне Филиппа устраивали, а тот факт, что вокруг большинство свидетелей происходившего говорили совсем иное, его не смущал.

Смущало скорее отсутствие успехов. Продвижение по Ла-Маншу было медленным. Армада королю виделась гигантской черепахой, у которой голова, все четыре конечности и хвост ползут по отдельности, да при том частенько отстают от тела. Раньше Армада представлялась ему огромной птицей, несущейся над морем. Но жизнь внесла в образ изменения. Если уж птица, то барахтающаяся на воде, не в силах ни плыть, ни летать.

Раздражала Филиппа и английская королева. Она отправляла письма в Европу всем, кому могла, заверяя в лучших чувствах. Из-за этих посланий у европейских государей рушилось тщательно создаваемое впечатление о непобедимости испанского флота. Слухи, ходившие по странам, когда Армада только вошла в Ла-Манш, развеивались как дым. Хорошо, папе римскому Елизавета не писала. С нее сталось бы! Наглость и самоуверенность королевы всегда ставили Филиппа в тупик. Он действовал по-другому. Плел паутину, выверяя каждый шаг. Елизавета играла роль простодушной, искренней женщины, вечно называвшей себя сестрой любого, к кому обращалась: все короли были ей «любимыми братьями». Отчасти, конечно, учитывая хитросплетения европейских родословных, это являлось правдой.

Филипп тряхнул головой, стряхивая оцепенение. Не об английской королеве сейчас надо думать, а о том, как бы Армаду подтолкнуть к английским берегам. Или к берегам Фландрии. Король задумался. Вести от герцога Пармского тоже шли неутешительные: баржи текли, набранное войско разбегалось. М-да. Если бы он мог отдать четкий приказ Медина-Сидонии! Или тому, кто встал бы на его место.

В итоге Филипп предпочитал отмалчиваться. Ответы он писал теперь крайне редко. «Действуйте по обстоятельствам», — фраза кочевала из письма в письмо, оставляя получателям широкое поле для возможных действий…

Пролив Ла-Манш, неподалеку от острова Уайт

Армада пыталась все же остаться возле острова — отходить дальше на север становилось опасно. Но проклятые англичане упорно использовали одну и ту же тактику: закидывать ядрами и не давать подойти поближе. Любые попытки испанцев атаковать терпели крах. Единственный из отставших английских кораблей, который можно было бы захватить, оттащили мгновенно к берегу — испанцы и глазом моргнуть не успели.

Все это время Антонио раздумывал над словами де Вилара. Посоветоваться с доном Алонсо пока не представлялось возможным. Он принимал непосредственное участие в планировании боевых операций, отправляя послания герцогу и гневные письма королю. Днем дело дошло до того, что «Санта-Мария» подошла совсем близко к флагману Медина-Сидонии, и де Лейва свои мысли облек в слова, выкрикивая их герцогу с борта корабля. Ругался дон Алонсо страшно. С одной стороны, Антонио пришел в полное восхищение подобным набором слов, с другой, немного испугался. Все же в таком гневе он дона не видал.

После случившегося инцидента образовалась пауза. Де Лейва, высказавшись, видимо, решил передохнуть. Он прошел в противоположную от галеона «Сан-Мартин» сторону и облокотился о борт. Антонио посмотрел-посмотрел и подошел поближе. Он громко засопел прямо над ухом у дона Алонсо. Через мгновение де Лейва обернулся:

— Антонио де Сантильяно! — воскликнул он, будто не ожидал его увидеть. — Что скажешь?

— Сначала скажите мне, что стряслось. Вы так ругались! От моряков слыхал похожие слова, — Антонио запнулся.

— А думал, я их не знаю? — де Лейва рассмеялся. — Как же иначе по морям ходить, да в боях побеждать? Без этих слов не обойтись. Не будешь говорить на языке солдата, которым командуешь, не послушает тебя солдат.

Антонио кивнул. Наверное, правду говорит дон Алонсо. По крайней мере будешь понимать язык матроса. Сам-то Антонио и половины не понимал. Кричат там они на своем языке друг другу странные слова, а что кричат, неизвестно. Вроде по-испански, а вроде нет. Тут пришла ему в голову другая мысль: