Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Вблизи Ацтлана на гладкой равнине
Вздымался круто курган. На вершине,
Царя над ширью окрестных полей,
Стоял древнейший седой мавзолей,
Семиколонный. Дремотной прохладой
Густой шатер вековечных дубов
Его баюкал за крепкой оградой
Из тяжкой цепи меж тяжких столбов.

И тих был шелест деревьев, как горний

И вещий шепот пророческих губ;
В раздумьи дубу нашептывал дуб
О жизни неба. А мощные корни
Глубоко в недра земные вросли,
И вместе с влагой к ветвям пышнокудрым
Всходили вести от сердца земли
О темных тайнах, доступных лишь мудрым.

Давным-давно обветшал мавзолей;

И с каждым веком ему тяжелей,
Как старцу, бремя столетий. Колонны,
Кренясь, скосились; одна уж лежит,
Упав на землю, как воин сраженный;
Трава пробилась меж треснувших плит,
И плющ — забвенья питомец исконный —
Могильной глыбы окутал гранит.

В резьбе, искусной и тонкой работы,

На прочном камне сберег кенотаф
Картины быта, боев и охоты:
Здесь с длинной шеей изящный жираф
Бежит, спасаясь, смешными скачками
От целой тучи несущихся стрел;
Тут — битва грозных Атлантов с врагами,
И вождь над грудой поверженных тел
Стоит победно, прекрасен и смея;
Там — праздник жатвы богатой: толпами
Мужи и жены с кривыми серпами,
Встречая отдых от летних трудов,
На поле пляшут, и между снопами
Стоят корзины созревших плодов;
А вот, согрета живыми лучами
Светила Жизни, — Святая Гора,
И древний старец с благими очами
Творит молитву в святилище Ра…

Истерло время деяний страницы;

Погибла быль опустевшей гробницы:
Уже не ведал никто из людей
О том, чью память хранил мавзолей,
Каким он грезил забытым величьем,
И что о славе минувшей судьбы
Шептали важно поутру дубы
Под лаской солнца, при щебете птичьем.
Но мысль людскую влечет старина,
И общей волей народного гласа
На память людям была названа
Немая насыпь — Могилой Атласа.

Светало. Таял рассветный туман.

Был рано шумом разбужен курган,
И рано к жизни проснулись равнины;
Под четким шагом дрожала земля,
И с грозным звоном оружья дружины
Со всех сторон подходили, пыля.
Войскам сегодня у древней могилы
Назначен сбор, чтоб послу показать
Опору царства — Атлантскую рать
В красе и славе воинственной силы.

Полки, казалось, росли без числа,

Сходясь, смыкаясь в указанном строе,
И в полном блеске, к приезду посла,
Застыли в строгом военном покое.

И как с далеких окрестностей пчел

Цветущим тмином сзывает поляна,
Так бранный праздник к подножью кургана
Людей с округи толпами привел.

Приехал царь. По пути из столицы

Десятки тысяч кричащих людей
К нему теснились вокруг колесницы;
С трудом возничий держал лошадей.
С конями рядом, как будто лениво,
Ступал, склоняя разинутый зев,
Огромный, с бурой взлохмаченной гривой,
Царя хранитель испытанный — лев.

А царь, встречаем людским восхищеньем,

Стоял в квадриге в блестящей броне
И в легком шлеме — живым воплощеньем
Спокойной мощи, готовой к войне.
Он ехал, молча, вдоль ратного стана;
Лишь стук колес тишину нарушал.
Квадрига стала к подножью кургана:
Властитель подал рукою сигнал.

Кинокефалы, как гончая стая,

Помчались с криком — подобием лая;
Они все в шерсти короткой, как псы;
Их лица, с острым щипцом в переносьи,
Точь-в-точь как морды вертлявые песьи:
Торчат по-песьи пучками усы,
По-песьи воздух вдыхают носы.

И, жадно внемля наставленным ухом,

Питомцы жаркой пустынной земли
Тончайший шелест заслышат вдали,
Засаду вражью почувствуют нюхом
И запах следа учуют в пыли;
Всегда пред войском бегут они сворой,
И враг не может напасть невзначай.
Они мелькнули, и слышался скоро
Лишь дальний крик их, похожий на лай.

Идут когорты царевой охраны.

И зорким взглядом следит андрофаг,
Как, ряд за рядом, Атланты-титаны
Проходят мимо. Их кованый шаг
Тяжелым гулом гудит над равниной;
Сверкают шлемы с цветною щетиной,
Мечей эфесы горят, как кресты,
И, крыты кожей цветистой змеиной,
Стеной узорной пестреют щиты.

При клике войск, во главе легиона,

Над лесом копий подняв на щите,
Несут с триумфом наследника трона.
Залитый солнцем, один в высоте
Плывет царевич: сегодня впервые,
Как царский сын, по завету веков
Бойцом вступил он в ряды боевые
Покрытых славой победных полков.

Царевич светел. Смущенья — ни тени.

Уж он не мальчик, чей радостный смех
Звучал беспечно в Садах Наслаждений;
Уж он не отрок, бежавший утех
И ласк любовных в соблазнах гарема:
Ему по сердцу военный доспех,
И он прекрасен в сиянии шлема,
Как гений, в битвах дающий успех.

Так странно-новы его ощущенья…

Но жаль, что брата не видит сестра,
Что он не слышит ее поощренья
Средь слитных криков на поле смотра.
И с этой думой, царевич мгновенно
Направил взор ко дворцу на Горе,
И шлет подъятым мечом вдохновенно
Привет военный далекой сестре.

Случайно это живое движенье

Увидел вождь; он, поникнув челом,
Ревниво понял его назначенье;
И, хмуря брови, украдкой с послом,
Стоявшим в свите монарха с ним рядом,
Хитро и зло перекинулся взглядом,
Как будто этот насмешливый взор
Какой-то тайный скреплял уговор.