Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Стоит царевна у стен Зиггурата
В преддверьи первых загадочных врат:
«Прощайте, грезы любви, без возврата.
Прости, царевич, возлюбленный брат!..»
Зловеще-красный, пылает закат,
И близость ночи страшна и понятна.
Дрожат на башнях багровые пятна,
А там, где всходит крутая стезя
Ведущих к небу вечернему лестниц,
Прозрачный сумрак ложится, скользя,
И тени вьются, как рой провозвестниц
Тех тайн, что мыслью постигнуть нельзя.

Сегодня ночью, под пологом мрака

С небес спустившись в земной свой чертог,
Возляжет с нею для таинства брака,
Как муж на ложе супружеском, — Бог.

Сомнений прежних смиряются звуки…

И с верой в Чудо — былого не жаль.
С молитвой пылкой порывисто руки
Она простерла в небесную даль:

«Приняв покорно свое назначенье,

Любовь плотскую дерзнув превозмочь,
Тебе, Всезрящий, свое отреченье
Несет земли недостойная дочь

Жених, воззвавший невесту из праха,

Меня избравший средь избранных дев,
К Тебе, Незримый, иду я без страха,
Призывно очи и руки воздев.

В палате брачной, за свадебным пиром

Мне место подле Себя уготовь,
Яви мне милость Свою перед миром,
Приняв, как жертву, земную любовь.

Себя из круга живых я изъемлю;

Возьми же тело и душу мою
И, сблизив с Небом родную мне землю,
Причти людей к Своему бытию!..»

И сердце словно уходит из мира.

С минувшим рвется последняя связь
У врат безмолвных, где ирисов вязь
Ласкает взоры эмблемою мира;
К ногам царевны их сыплют жрецы;
Чуть веет амбра курильниц висячих;
Не видя солнца, с восторгом незрячих,
Поют о солнце слепые певцы…

Толпа, ликуя, теснится, и яры

Кимвалов звуки и бубнов удары.
От криков жутко, — уйти бы скорей!..
И жрец-отшельник, согбенный и старый,
Подходит к деве. Он с мягких кудрей
Царевны снял трехвенечной тиары
Земной убор, — и склонился пред ней:
«Гряди, невеста!..» Под клики народа,
Под песнь о счастьи несчастных слепцов,
В тени угрюмой холодного свода
Прошла царевна за сонмом жрецов.

Бегут навстречу без счета ступени.

Вверху — загадкой манят небеса,
Внизу, где вьются смятенные тени,
О счастьи плачут земли голоса.

Слепцы поют, как порою полночной

Хрустальный лотос священной реки,
В мечте о солнце, в мечте непорочной,
Таясь во мраке, свернул лепестки;
А свежим утром, восшедшего Солнца
Встречая гордый и пламенный Лик,
Цветок расцвел и стыдливого донца
Раскрыл несмело безгрешный тайник;
Пленилось Солнце цветка совершенством,
Его коснулось, как легким перстом,
Лучом живым, и в огне золотом
Цветка дыханье томилось блаженством…

Поют слепые, и точно звучат

Обеты неба в их грустном напеве;
И больно сердцу, и радостно деве
У грани новых таинственных врат.

Здесь дым куренья сушеной гвоздики,

Нависший плотной и пряной грядой,
В извивах зыбит светильников блики;
Богато устлан порог резедой.
И муж-затворник, аскет молодой,
Прекрасный, с дивным лицом богомольца,
Ушей царевны касаясь, исторг
Серег тяжелых звенящие кольца…
Толпою новый владеет восторг:
В немолчном крике, в смятении давки,
Краснеют лица, трепещут сердца
И зной по жилам струится, как плавкий
Живой поток огневого свинца.

И вновь навстречу ступени подъема,

Вновь тени в споре с дрожащим огнем.
Двумя жрецами под локти ведома,
Идет царевна заветным путем.

Всё глуше, тише земная тревога;

Тесней и круче святая дорога…
И мы по древним замшенным пластам
Подходим к третьим священным вратам,
Где розы — символ любви благодатной —
Роскошно рдеют на холоде плит.
Анис дымится струей ароматной:
Он души тайным волненьем томит
И трепет крови и пламень ланит
Украдкой будит. Здесь юноша стройный
Царевну встретил. Робея, пред ней
Не мог поднять он несмелых очей.
В нем сил избыток. Соблазн беспокойный
Еще не тронул его чистоты,
И образ женский не налил в мечты
Отравы сладкой любовного зелья.

А лик царевны, как сладостный сон,

Повеял в душу, тревожа, и он
Раскрыл застежку ее ожерелья
В смущеньи явном; на миг огонька
В глазах укрыть не умели ресницы,
Когда движеньем случайным рука
Прекрасной шеи коснулась слегка…
Но беглой вспышкой одной лишь зарницы
Простой души разрешилась гроза:
Боясь обряда смутить благолепье,
Свой долг свершил он, потупив глаза,
И, звякнув, с шеи скользнуло оцепье.

В толпе мятежный порыв торжества…

Но к нам призывы и клики народа,
Как бездны зов, долетают едва.
Пред нами новый подъем перехода,
И громко гимна поем мы слова:

В надежде свершенья

Обетов святых
Сорви украшенья
Цепей золотых!
Их мертвые звенья,
Как узы земли,
Ты в миг откровенья
Растопчешь в пыли.

Завет изначальный

Мерцает вдали,
И свет свой венчальный
Созвездья зажгли.
Чертоги раскрыты,
Жених у Одра…
Гряди же, гряди ты,
Избранница Ра!

Так с песней всходим по плитам истертым.

Уже затихли все звуки земли;
Едва светилен горят фитили…
И небо сине… К воротам четвертым
Невесту-деву жрецы подвели.

Змеится лилий хрустальных гирлянда;

Меж лилий путь прерывается наш;
Внутри сквозных алебастровых чаш
На красном угле дымится лаванда.

Жрецы с последним аккордом псалма

Светильни тушат. Надвинулась тьма.

Лишь мой светильник свой трепет пугливый

Теперь бросает в лазурную ночь.
И отрок чистый, избранник счастливый,
Невесте Божьей подходит помочь:

Ребенка руки так просто раскрыли

Одежду девы, и белый эфод,
Спадая, дрогнул концами воскрылий…
Внизу — я вижу — метнулся народ,
Как всплеск внезапный бунтующих вод…
И грудь царевны, невиннее лилий
И чище снега, при шатком огне
Белеет робко в ночной вышине.