Гибель дракона

Почти весь отряд ушел под Бухэду громить японские склады. Один Римота провожал Вана до последней заставы и с откровенной завистью долго смотрел вслед ему, уходившему в первую в мире страну свободы, Страну света.

31

Солнце поднялось уже высоко, а ответа от консула, которому утром Михаил отнес письмо Федора Григорьевича, все еще не было. Федор Григорьевич тосковал. Каждая вещь в доме, казалось ему, смотрела с упреком и спрашивала: а где же дочь? Старик не находил себе места.

Кое-как собравшись, он решил сам пойти в жандармское управление, искать Лизу. Отворив дверь, вглядывался вдоль улицы: а что, если вдруг из-за угла появится Лиза!.. Мимо, опираясь на клюку, торопливо прошел старик Гончаренко, сосед. Федору Григорьевичу показалось, что даже щетинистые усы Гончаренко обвисли. Нахлобучив на лоб рваную шляпу, тот оглянулся и шепнул:

— До нашего края добрались... Я Гришку отправил... — не сказав, куда отправил он своего Гришку, зашагал быстрее, пыля клюкой.

Шепот Гончаренко окончательно расстроил Федора Григорьевича: даже соседи теперь не осмеливаются зайти!

— В страхе вечном живем, — пробормотал Ковров, — всех боимся, — и с новой силой в душе ожила мечта о России — земле отцов и дедов. Он вздохнул и побрел по улице.

В приемной жандармского управления, темной комнате с двумя окошками в стене, за которыми виднелись головы чиновников-японцев, понуро сидели на скамьях вдоль стен русские и китайцы: ждали вызова. Тупая безнадежность была во взглядах, обратившихся на вошедшего. Ковров громко кашлянул, подбадривая себя. Разгоняя сонную тишину стуком палки, подошел к окошку.

— Послушайте, господин! — легонько постучал по стеклу. Японец поднял голову. — Дочь мою, Коврову Елизавету, забрали ваши солдаты ночью. Советскую подданную, — старик несколько оробел, глядя в пустые глаза японца. — Где она? Куда вы ее дели?

Чиновник раскрыл толстую книгу и принялся неторопливо перелистывать страницы. Пять минут прошли в томительном ожидании. Ковров переминался с ноги на ногу. Страх сменялся надеждой, надежда — страхом. Лицо японца ничего не выражало, он листал страницы равнодушно и методично, толстые губы шевелились, словно он разговаривал сам с собой.

— Такой арестованной у нас нет, — услышал Ковров. Японец отложил книгу и снова взялся за карандаш.

— Как нет? — опешил старик. — Ваши солдаты ночью... Где же искать? Нигде кроме быть не должна.

— Такой арестованной у нас нет.

Старик вытер обильно выступивший пот и, пристукнув палкой, настойчиво проговорил:

— Поглядеть хорошенько надо! Куда же могла девчонка деться? Ваши солдаты забрали, господин хороший, вы мне и найдите ее.

Японец удивленно поднял голову. Ни один проситель не разговаривал здесь так громко и повелительно. Подняв на лоб очки, он пристально вгляделся в говорившего. Седой бородатый старик за стеклом пристукивал кулаком по деревянной полочке-подоконнику. Сжатые до синевы в ногтях, жилистые пальцы, казалось, вот-вот грохнут по стеклу. Чиновник нажал кнопку. Раздалась певучая трель звонка. Люди, сидевшие вдоль стен, испуганно шарахнулись к выходу. Но первого из них, сухого изможденного китайца, отшвырнули вбежавшие солдаты. Китаец упал, стукнулся головой об угол стула и остался лежать неподвижно. Добравшись до Коврова, солдаты схватили его. Федор Григорьевич нетерпеливо повел плечами, и низкорослые японцы полетели в стороны. В следующую минуту уже шесть солдат вцепились в старика. Чиновник за окном что-то сердито кричал, размахивая руками. К нему в комнату входили все новые и новые служащие.

Федора Григорьевича втащили в кабинет толстого начальника. Он встал из-за стола. Повинуясь его знаку, солдаты силой посадили старика на стул посреди комнаты. Теперь низенькому начальнику не приходилось утруждать себе шею, глядя в лицо русскому.

— Что вы шумите? — спросил он, жестом отпустив солдат. Ковров сдержанно объяснил.

— Что же волноваться и делать крик? — снисходительно улыбнулся японец. — У нас вашей дочери нет.

Ковров даже привстал от негодования.

— Как нет? Ваши солдаты арестовали, а теперь нет?

Японец невозмутимо пожал плечами.

— Обратитесь к властям Маньчжоу-Го. Они единственные и полноправные хозяева Империи. Японская армия наблюдает за порядком. Во внутреннюю жизнь страны она не вмешивается, — он устало зевнул, прикрывая щербатый рот ладонью.

— Полноправные... — вздохнул Ковров. — Куда же идти-то теперь? — спросил он, обращаясь к простенку между окнами.

Японец молчал, полуотвернувшись от старика. Федор Григорьевич видел узкий разрез глаза японца. Тускло блестел зрачок. Тонкая бровь нетерпеливо дергалась, словно негодуя. Ковров низко склонил внезапно заболевшую голову. В глазах потемнело. Комната поплыла, мерно вздымаясь на невидимых волнах. Где правда? Федор Григорьевич вспомнил о советском консуле и тяжело поднялся со стула. Точно угадав его мысли, жандарм резко проговорил: