Гибель «Кречета»

– Инженер Петров ждёт своей участи. Представьте себе, товарищ полковник, он так изменился к лучшему, что вы его не узнаете: веко больше не дёргается, перекос щеки уменьшился, голос стал нормальным. Врач не отходит от него. Он считает, что это – редкий случай, когда в результате нервного потрясения так полно исчезают последствия тяжёлого заболевания. Хочет писать статью об этом в медицинский журнал...

– Извините, я вас не познакомил, – перебил его Воробьёв, – это – Нина Михайловна, жена лётчика Соколова. А это – один из моих сослуживцев, – обратился он к Соколовой, –майор Максимов. Он, можно сказать, опекал вашего мужа.

Минуту-другую Максимов смотрел растерянными глазами, потом произнёс:

– Простите, Николай Афанасьевич, но я вас не понимаю.

– Это – жена Соколова, вашего подопечного, – подтвердил полковник. – А летает инженер действительно хорошо?

– Все лётчики, весь полк восхищены его мастерством! Максимов проводил приехавших в штабную землянку.

Здесь их поджидали командир и комиссар полка, а также приглашённый на всякий случай врач.

Когда Соколова вошла в штаб, навстречу бросился комиссар:

– Доктор! Дорогой доктор! Вот где пришлось встретиться. Товарищи! –обратился он ко всем собравшимся в землянке. – Это – моя спасительница. В госпитале она извлекла осколок, который застрял у самого моего сердца... После операции я воскрес! Знал вашу фамилию, доктор, но никак не полагал, что вы жена лётчика Соколова.

– Вы, вероятно, устали с дороги? – участливо спросил командир полка. – Может быть, хотите отдохнуть?

– Что вы! – опускаясь на табуретку, ответила женщина.

– Увидите мужа, всё пройдёт. Молодцом стал. Мечтает о полётах.

– Подлечат его немного, – сказал комиссар, – и допустят к полётам. Полк такому лётчику можно доверить, а то и дивизию!

– Если судить не будут, – обеспокоенно произнесла Нина Михайловна. – Николай Афанасьевич, прошу вас, скорей кончайте эту пытку!

– Судить вашего мужа не будут, да и не за что. Он так много сделал для Родины! Но стружку снимут с него за то, что от своих прятался, – сказал Воробьёв. – Пригласите, товарищ полковник, Соколова сюда, поговорите с ним, спросите, где он учился летать, ну и прочее. Мы с Ниной Михайловной посидим пока здесь. – Воробьёв показал на угол, отделённый плащ-палаткой.

– А вдруг это окажется не Юрий, – не выдержав, Нина Михайловна заплакала. – Что тогда со мной будет?

Чекист начал её успокаивать, и в это время в комнату вошёл Морозов и обратился к командиру полка:

– Товарищ полковник, по вашему приказанию... – Тут он увидел Соколову и, забыв о воинской дисциплине, не спрашивая разрешения, бросился к ней:

– Нина Михайловна! Какими судьбами! Неужели вместе с женой Юсупа приехали?

– Здравствуйте, дорогой Константин Константинович. Катя пока не знает, что Юсуп не вернулся, – сказала Соколова, вытирая ладонью глаза. – Я одна приехала.

– Вот какие дела – потерял двух командиров! – печально сказал механик.

– Да, Константин Константинович! – Нина Михайловна нашла силу сквозь слёзы улыбнуться. – Оказывается, вы в одной части служите с моим мужем, а молчите!

– Бог с вами, Нина Михайловна...

– Вы инженера Петрова хорошо знаете?

– Что за вопрос. Дельный инженер и лётчик оказался что надо!

– Своего старого командира не узнал! – упрекнул комиссар.

– Я, товарищ полковой комиссар, сам хоронил Соколова. Но, если бы он вдруг оказался живым, как бы его ни искалечили, всё равно узнал бы.

– Успокойтесь, товарищ Морозов! – участливо сказал Воробьёв. – Скоро всё поймёте и увидите сами.

Воробьёв обратился к командиру полка:

– Вызывайте арестованного! Нина Михайловна, не выдавайте себя, пожалуйста!

Через несколько минут в комнату вошёл Соколов в гимнастёрке и без ремня.

– Явился по вашему приказанию, – чётко отрапортовал лётчик.

Из-за плащ-палатки послышался всхлип. Соколов вздрогнул.

– Садитесь, товарищ инженер-капитан! – предложил Бородин.

Он вышел из-за стола, неожиданно остановился около инженера и задал ему вопрос в упор:

– Где вы учились летать?

– В Борисоглебской военной школе! – вытягиваясь перед командиром, ответил Соколов и, дожидаясь второго вопроса, добавил: – Потом – в Московской истребительной...

Он решил говорить правду.

– Кто был вашим инструктором?

– Лётчик Панфилов Михаил Иванович! – сказал Соколов и тихо добавил: – Отец моей жены.

– Та-ак, – протянул полковник. – А потом где вы служили?

– В особом отряде, которым командовал Шабалин.

– А дальше?

– Потом два года учился в Академии имени Жуковского.

– Окончили?

– Досрочно.

– Теперь рассказывайте сами, – тяжело опускаясь на стул, сказал полковник.

Соколов растерялся. Он не знал, что ему говорить. Как отнесутся сейчас к его признанию? Поверят ли ему? Если сказать всё, начнётся проверка и долго не будут допускать к полётам!

Он думал, склонив голову.

– Что же вы молчите? – нарушил долгую паузу командир полка.

– Что же ты молчишь, Юра! Родной ты мой! – не выдержав, закричала Нина Михайловна. Она сорвала занавеску и кинулась к Соколову. – Что же ты наделал, глупый? Ведь я чуть не умерла, потеряв тебя! – Женщина всхлипнула, прижимаясь к мужу, покрывая его лицо поцелуями.