Гибель С. А. Есенина. Исследование версии самоубийства

В акте осмотра тела и места происшествия, составленном Н. М. Горбовым, сказано, что «ноги от пола были около 1½ метров» и что «труп висел под самым потолком». Можно посчитать, при каком положении тела должны были соблюдаться эти условия.

Расстояние от потолка до горизонтального участка трубы составляло около 10 см. Расстояние от шеи до макушки головы приблизительно равнялось 20 см. С учетом наклона головы вправо длина висевшего тела была чуть меньше роста Есенина, но мы пренебрежем этой разницей и будем считать, что длина тела оставалась равной росту, т. е. 168 см[288]. Следовательно, расстояние от потолка до головы Есенина не могло быть меньше 10 см, что вполне вписывается в понятие «под самым потолком». Вычитая из высоты потолка пятого номера «Англетера» (346 см) величину (10 + 168), получим расстояние от пола до ног, равное 168 см. Это означает, что в крайнем верхнем положении расстояние от пола до ног Есенина равнялось его росту, т. е. было несколько больше полутора метров. При этом длина вертикальной части веревки, на которой висел Есенин, составляла ~20 см.

Чтобы расстояние от пола до ног Есенина составляло 1,5 м, длина вертикальной части веревки должна была составлять ~40 см, но при этом голова Есенина находилась бы на расстоянии полуметра от потолка.

При длине вертикальной части веревки 60 см ноги находились бы от пола на высоте 130 см, что также можно соотнести с приблизительной величиной «около 1½ метров». Но при этом расстояние от головы до потолка составило бы 70 см, что уже с большой натяжкой можно назвать «под самым потолком». Поэтому расстояние головы от потолка не могло быть больше 70 см. Это крайнее нижнее положение висевшего тела.

Если мы опустим тело Есенина еще на 10–20 см, то получится уже не «под самым потолком», а посередине, да и вместо указанных «около 1½ метров» от пола окажется метр с небольшим.

Исходя из этих расчетов, получается, что расстояние от пола до ног Есенина находилось в интервале от 168 до 130 см. Однако высота тумбы составляла всего 125 см. Получается, что ноги Есенина были от 5 до 43 см выше от пола, чем высота тумбы, с которой он якобы спрыгнул. Таким образом, уже из акта, составленного Горбовым, можно сделать вывод, что Есенин не мог совершить самоповешение, поскольку его тело висело слишком высоко.

Милиционер Н. М. Горбов или бригада сотрудников АСО УГРО, прибывшая на место происшествия, могли на месте поставить следственный эксперимент, чтобы определить, где стояла тумба перед падением и как мог образоваться наклонный след на обоях, они могли сравнить высоту тумбы и расстояние от ног Есенина до пола. Это помогло бы им сделать выбор между версиями убийства и самоубийства. Но они не сделали этого. Более того, Горбов позаботился о том, чтобы расположение вещей в комнате на момент обнаружения тела Есенина не было зафиксировано фотографически. Данное обстоятельство наводит на мысль, что объяснение происшедшего заранее было задано милиционеру, независимо от того, что будет обнаружено в пятом номере «Англетера».

Вывод: описание Н. М. Горбовым места происшествия, как и описание тела, сделано максимально неопределенно, так, чтобы оно не противоречило версии самоубийства.

Той же стратегии (подгонки фактов под версию самоубийства) Н. М. Горбов придерживался и при опросе свидетелей. В деле присутствуют опросы управляющего В. М. Назарова, Г. Ф. Устинова, Е. А. Устиновой и В. И. Эрлиха. В. Назаров был опрошен потому, что именно он позвонил в милицию, Е. Устинова и В. Эрлих — потому, что они первые вошли в есенинский номер после того, как его открыл Назаров, а Г. Устинов — потому, что общался с Есениным накануне. Назаров, естественно, не сказал, что его вызвали в гостиницу в связи с «несчастьем» еще накануне поздно вечером, а утверждал, что пришел на работу только утром. Остальные рассказывали, как общались с Есениным в предыдущие дни. Больше милиционеры, по-видимому, никого не опрашивали, по крайней мере, никаких других протоколов опроса в деле нет.

Между тем в гостинице было еще несколько лиц, показания которых могли представлять интерес при добросовестном расследовании дела.

Одним из них был дворник В. П. Спицын. По свидетельству А. Л. Назаровой, именно дворник «дядя Вася» звонил вечером 27 декабря 1925 года управляющему В. М. Назарову и сообщил о несчастье в гостинице[289].

И дворника, и его жену обязательно должен был опросить милиционер Н. М. Горбов о том, что они видели и слышали вечером 27 декабря. Но он не сделал этого.

Н. М. Горбов не предпринял вообще никаких попыток выяснить, что происходило после того, как все гости около 8 часов вечера разошлись из есенинского номера. Он не опросил также ни уборщицу, ни швейцара, ни жильцов смежного номера. Это не случайная недоработка, это систематическое уклонение от тщательного расследования. Очевидно, Горбов вовсе не расследовал, а лишь оформлял дело в заранее заданном ракурсе.