Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

«К русским я отношусь неплохо, что бы там ни было в прошлом. В советское время Венгрию называли „самый веселый барак в лагере“. Нам при нашем гуляш-коммунизме давали чуть больше свободы, чем остальным. Я помню, как мальчишкой бегал к вашим солдатам менять „Мальборо“ на махорку, завернутую в газету „Правда“, и палинку на водку. Русский табак — ужасная дрянь, но это было круто! Круче, чем „Мальборо“! Что ж, мы были колонией России, а теперь мы колония Запада. Видно, судьба у нас такая, чтобы нас кто-то имел…

Когда «железный занавес» рухнул и к нам пришел Запад, мы были, как дети из сиротского приюта, попавшие в большой супермаркет: все такое блестящее и красивое, только плати, а платить нечем. И в страну пришли иностранные банки. Мы взяли кредиты. Знаешь, какова общая задолженность венгерских семей банкам? 21,5 миллиарда евро! (а нас всего-то 10 миллионов населения). Западные компании пришли к нам, как испанские колонизаторы в Южную Америку, поманили яркими побрякушками — мобильными телефонами и новыми машинами, и мы, как идиоты, отдали им наши земли и заводы за право быть в Евросоюзе. Одним словом, дешевую бижутерию мы поменяли на наше фамильное серебро. Знаешь, что сейчас экспортирует Венгрия? «Судзуки», «Ауди» и «Самсунг», которые построили здесь свои заводы. Это же анекдот!

Открой мой холодильник. Что ты там увидишь? Австрийское масло, итальянские помидоры, соки из Испании. И это в Венгрии, классической сельскохозяйственной стране, где самые плодородные почвы в Европе! Вспомни наши знаменитые овощные и фруктовые консервы. (В Советском Союзе они всегда считались деликатесом. — Ф. Р.) Думаешь, Евросоюз хотел нас, потому что мы такие красивые и умные? Конечно, нет. Мы просто новый рынок. У Евросоюза сейчас еще одна «фишка»: ваши маленькие хозяйства нерентабельны, надо сделать что-то вроде «колхозов», что означает — продать земли крупным сельскохозяйственным международным корпорациям. Инвестиции, мать их! Еще пару лет, и мы всего лишь рабы в собственной стране, добровольные, счастливые рабы!»

Читая эти строки, невольно задаешь себе вопрос: за что боролись? И вообще, стоило ли так безоглядно рушить социализм, чтобы потом по нему плакать? И где теперь те писаки, вроде всяких лаврентьевых, которые звали нас на баррикады в горбачевскую перестройку? Одни из них благополучно живут в Америке и Израиле, другие неплохо устроились на родине, отгородившись от народа высокими каменными заборами и возглавив фонды собственного имени.

Но вернемся непосредственно к теме нашей книги.

Советские источники так описывали тот чехословацкий кинематограф, который возник на волне «бархатной революции» 1963–1968 годов:

«Область культуры, в том числе и кинематограф, правые стремились использовать как средство эрозии социализма. Задолго до общественно-политического, идеологического кризиса 1968–1969 годов стали появляться фильмы, свидетельствующие о назревании культурно-политического и идейного кризиса: «Кариатида» («Йозеф Килиан», 1963, режиссер П. Юрачек), «О празднике и гостях» (1966, реж. Я. Немец), «Все добрые земляки» (1968, реж. В. Ясный) и др. Тенденции, враждебные социалистическому искусству и обществу, — мировоззренческий пессимизм, огульное отрицание всего пути, пройденного социализмом, увлечение проблемами секса нашли выражение в ряде других фильмов. Наиболее интенсивно эти тенденции проявились в 1968–1969 годах в серии «черных» фильмов, в которых превалировали антисоциалистические и антисоветские взгляды («Дезертиры и странники», «Траурное торжество», «Убитое воскресенье» и др.)…»

Поскольку в советском кино у чехословацких либералов были свои последователи, которые сочувствовали им не только по идейным соображениям, но и по зову крови, перед руководителями СССР встала проблема по их обузданию. В противном случае, подавив «бархатную революцию» в Чехословакии, можно было проглядеть нечто подобное уже у себя. Дав по рукам киношной молодежи («полочное» кино), советские власти попутно взялись «вправлять мозги» и их старшим коллегам. Так наступили «заморозки» в советской культурной жизни.

Среди либералов принято описывать это время как абсолютное зло, но это однобокая оценка. Хорошего в нем было все-таки больше: если бы не эти «морозы», то Советский Союз распался бы гораздо раньше. К тому же «мороз» ударил исключительно по интеллигенции, а подавляющая часть населения жила в тепле и неге, о чем наглядно свидетельствует хотя бы следующий факт: кого ни спроси из простых людей, кто жил в 60–70-е годы, все утверждают, что это были последние спокойные и безмятежные десятилетия в истории страны. Другое дело, что внутри этой безмятежности уже зарождались те гнилостные процессы, которые и приведут десятилетие спустя сначала к децентрализации страны, а потом и к ее развалу.