Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Однако вносить правки в фильм все равно пришлось. Были сокращены сцены гибели партизан, истерика полицая в сарае, разговор Локоткова и Лазарева, переозвучена вся (!) роль особиста Петушкова и др. В середине марта 1972 года новая версия фильма ушла в Москву. Но результат оказался тем же. 28 марта из Госкино пришел ответ, подписаннный все тем же В. Баскаковым, начальником Главного управления художественной кинематографии Б. Павленком и главным редактором сценарно-редакционной коллегии И. Кокоревой. Приведу отрывок из него:

«Поправки не внесли существенных изменений в содержание и идейную концепцию картины. Главное внимание авторов по-прежнему сосредоточено на образе и переживаниях раскаявшегося предателя родины Лазарева… Несмотря на отдельные коррективы, в фильме продолжает явственно звучать тема отступления Советской Армии, которое предопределило все трагические повороты в судьбах героев… Фильм не может быть принят к выпуску на экран».

Не помогло даже заступничество писателя Константина Симонова, который направил председателю Госкино А. Романову письмо. В нем он писал, что «фильм является серьезной суровой картиной, остро, но при этом глубоко, верно ставящей проблему патриотизма и ответственности человека за свои поступки перед товарищами и перед Родиной». Письмо хоть и дошло до адресата, однако никакого положительного результата не возымело.

Много позже, уже в наши дни, сам А. Герман так описал свои впечатления о мытарствах картины:

«Картина раздражала многих. Не нравится все: что Локоткова играет Быков, а не какой-нибудь актер с героической внешностью, раздражает выпивка в финале (этот эпизод режиссеру подсказал консультант фильма, фронтовик, генерал-полковник Д. Драгунский. — Ф. Р.), мужики в прологе, даже то, что небо пасмурное, что идет дождь, тоже раздражает. Раздражает, что нет окладистых партизанских бород, нет густого соснового леса, а какие-то жиденькие палки и кустики; раздражает подлинность фактур, был даже пущен в ход термин — «взбесившаяся фактура». Раздражает сама тема пленных советских солдат, обходившаяся столько лет кинематографом, а уж то, что показана целая баржа пленных, вообще кажется оскорблением и кощунством.

Один хороший военный писатель, увы, оказавшийся не на нашей стороне, сказал: «Если такую картину принять, наше поколение должно с собой покончить». Потом те же слова мне повторил Баскаков, тогдашний зампред кинокомитета. Я взорвался: «Ну, кончайте с собой, что же вы не кончаете?! Я где-нибудь соврал?! Что-то в фильме неправда?!»

Та партизанская война, которую показали мы, была действительно непривычна экрану, да и литературе тоже. Тогда еще не было ни «Сотникова», ни «Круглянского моста» Василя Быкова, не было «Восхождения» Ларисы Шепитько и уж подавно «Иди и смотри» Элема Климова. Зато было достаточно штампов партизанского кино, против которых мы пошли. Наши партизаны — нищие, плохо одетые, таскают за собой женщин с детьми, это пока еще только самое начало партизанского движения, и еще ох как далеко до партизанских соединений и краев…»

В этом пассаже режиссер забыл назвать главную причину невыпуска его фильма на экран — попытку реабилитации власовцев, солдат Русской освободительной армии, воевавших на стороне Гитлера. В конце 60-х годов на Западе вышли десятки книг о генерале Власове, в которых этот предатель изображался как мученик, как герой, принявший сторону Гитлера ради святого дела — борьбы со сталинизмом (отрывки из некоторых этих книг регулярно зачитывались по «вражьим голосам» для советских слушателей, а некоторые из этих опусов нелегально проникали в СССР). Именно этим генерал-предатель и был дорог многим советским либералам, которые, по сути своей, идейно были близки к власовцам — они тоже готовы были служить хоть черту, хоть дьяволу, лишь бы против советской власти. Поэтому фильм Германа стал для них своеобразным символом в деле реабилитации предательства. А все эти разговоры о «плохо одетых партизанах», о «пасмурном небе» и т. д. были всего лишь ширмой, должной привлечь к фильму очередных сторонников. Одним из них оказался и Герой Советского Союза, генерал-майор в отставке Александр Сабуров. В своем письме Романову в защиту фильма он отметил, что «увидел серьезную картину о первых труднейших днях становления партизанского движения».