Гибель титанов ч.2

— Дураки! Какие же они дураки! — шептал Александр, взяв письмо, которое принес ему в дрожащих руках секретарь. Пятерка гонцов-авар привезла его, и это означало, что сведения в нем содержатся архиважные.

— Выдать награду и отпустить, — махнул Александр, и секретарь удалился, согнувшись в глубоком поклоне.

Патрикий глубоко вздохнул, перекрестился и сорвал печать.Он имел право сделать это. Для простого чиновника — это верная ссылка, а то и казнь. Александр развернул свиток и погрузился в чтение, борясь с паникой. Изящно выписанные пурпурными чернилами буквы плыли перед ним, словно в безумном танце. Но патрикий, собравшись с силами, дочитал все до конца, после чего со вздохом поднялся, свернул письмо и вышел из своих покоев. В письме оказалось именно то, чего он так боялся. Это послание должно попасть к человеку, обладающему всей полнотой власти. И это точно не мальчишка Констант.

Патриаршее подворье после наглого ограбления теперь скорее напоминало крепость, окруженную кольцом стражи, чем монашескую обитель. Даже патрикия пропустили не сразу, а лишь тогда, когда справились у патриарха, готов ли он его принять. Впрочем, для чиновника это стало пустой формальностью, и уже через пару минут невысокий монашек вел господина протоасикрита по каменным переходам в покои самого могущественного человека империи. Впрочем, могущество его было весьма относительно, так как юный император обладал на редкость вздорным характером, и убедить его в чем-то бывало весьма и весьма непросто.

— Ваше святейшество! — Александр склонился и поцеловал протянутую руку.

Патриарх, хоть и был довольно стар, но выглядел полным сил. Он оставался сухощавым и подвижным, а когда произносил свои проповеди, то мог прожечь своим словом самую черствую душу. Вот и сейчас он словно горел изнутри огнем, и даже посох его стоял рядом, чтобы хозяин мог схватить его и тут же пойти куда-нибудь. Или кого-нибудь им огреть…

— Плохо! Очень плохо! — патриарх Павел отложил лист бумаги в сторону и глубоко задумался. — Император Само ставит нам ультиматум. Ведь это нужно понимать именно так, патрикий?

— Так, ваше святейшество! — развел руками Александр. — Он требует выдачи всех виновных в смерти молодого василевса Ираклия, его матери и братьев.

— Мы можем отдать ему людей Валентина, — испытующе посмотрел на него патриарх.

— Не выйдет, — грустно покачал головой Александр. — Он знает, кто это сотворил. Восемь сенаторов замешано в этом деле. И они родственники нашей василиссы.

Еще бы император Само не знал. Да он лично передал Вацлаву список виновных и сочувствующих с подробным описанием вины каждого. И их там куда больше, чем восемь.

— А если мы закроем перед ним ворота… — задумчиво произнес патриарх. — Он обвинит нас в бунте и возьмет город в осаду. И по законам империи он будет в своем праве… Дела-а…

— Император сделает еще хуже, — невесело усмехнулся Александр. — Он конфискует Африку. И имения этих надутых индюков он конфискует тоже. Он уже проделал это в Египте, но дошло не до всех. А патриции Италии лижут ему сапоги, потому что он позволяет им владеть собственными землями лишь на время пятнадцатилетнего индикта. А потом они должны будут получать новую грамоту на свое же собственное имущество.

— Остроумно, — оценил патриарх. — Вот бы нам так.Сколько проблем сразу решилось бы. Но это противоречит всему законодательству империи. Оно построено на том, что земля — это товар.

— Он варвар, — хмуро ответил Александр. — Он об этом не знает. Или упорно делает вид, что не знает. В любом случае нам надо вступать в переговоры, ваше святейшество. Иначе… иначе нам конец.

— Я поговорю с государыней, — поморщился патриарх. — А потом мы вместе сходим к нашему василевсу. Но что-то мне подсказывает, что он не согласится. Он ненавидит августа Само и его сына. И он бывает невероятно упрям.

— Император Запада потребует отказаться от догматов, изложенных в Эктезисе, — сказал уже уходя, патрикий. — Да, в письме этого нет, святейший. Но мои люди в Италии докладывают, что римский епископ наотрез отказывается признавать учение о единой божественной воле. И новый патриарх Александрийский, насколько я знаю, тоже. Они могут собрать церковный собор и объявить монофелитство ересью. Тогда авторитет нашей церкви рухнет.

— Я подумаю, что можно с этим сделать, — патриарх потер ладонями виски. — У меня есть кое-какие мысли.

* * *

В то же самое время. Александрия.

— Ты опять собрался в поход? — Юлдуз, обнявшая руками заметный животик, смотрела на мужа с грустью. Он нечасто баловал ее и детей своим присутствием. Бывало и так, что пару недель побудет дома и снова уедет куда-нибудь в Фиваиду. А туда, до первых порогов, только плыть месяц. Обратно, по течению, куда быстрее, конечно.

— Да, — кивнул Святослав, который качал на коленях дочь. Та уже лопотала вовсю и дергала отца за усы, свисавшие ниже подбородка. — В Константинополь с флотом пойду. Только пока не знаю когда.

— Если вдруг дитя без тебя родится, как назвать? — смахнула непрошеную слезу Юлдуз.