Гибель Царьграда

Но однажды, торопливый грабитель, словно в насмешку считающий себя носителем креста, безжалостно выломал стрелки, разрубил тяжёлым мечом искусно выделанный корпус — и не стало золотых часов. Впрочем, к тому времени они были уже не нужны, ибо границы империи сжались почти до размеров Константинополя, а сам Великий город надолго оказался во власти крестоносцев. Вскоре и от разграбленного императорского дворца остались только лишённые крыши развалины — обиталище бродячих собак и нищих.

И хотя, спустя полвека, славный предок Константина, Михаил Палеолог выбил латинян из города, никогда уже не был восстановлен ни дворец, ни золотые часы его, ни былое могущество тысячелетней державы, а императоры теперь жили в куда более скромном Влахернском дворце. Что и говорить, потускнел, полустёрся слепящий прежде блеск золотых византийских орлов...

А секретарь тем временем продолжал:

— В городе есть ещё несколько тысяч наёмников, в основном итальянцев. Они тоже готовы сражаться за тебя, государь... Но...

— Что «но»? — нахмурился Константин. — Ну, продолжай же…

— Им нужны гарантии. Денежные гарантии, государь... Их мечи стоят денег и немалых денег... А казна…

— Хорошо, обсудим это чуть позже... А пока, прошу, чтобы никто в городе не знал о том, сколько у него защитников.

Сфарандзи склонил голову в поклоне, а заметно помрачневший василевс наконец обратил свой взор на мегадуку.

— Что с кораблями? — сухо спросил он...

А за стенами дворца уже просыпался Великий город. И всё вроде бы было как всегда. Звонили к заутрене колокола. Так же торопились к домам зажиточных горожан молочницы с большими полными парного молока кувшинами, открывались лавки и пекарни, и запах свежеиспечённого хлеба разносило ласковым весенним ветром по городским улицам...

Правда, за последнюю неделю хлеб подорожал чуть ли не втрое, да и в самых дорогих сортах ощущалась примесь более дешёвой муки, и стало ещё больше пустых, брошенных домов. Все, кто мог уехать, уже уехали, и в городе оставалось не больше пятидесяти тысяч жителей, не считая генуэзских и венецианских купцов. Принявшие Флорентийскую унию надеялись на помощь папы, другие верили в нового императора, третьи, уже не надеясь ни на кого из живущих, обращали все свои мольбы к Всевышнему.

Но небеса равнодушно молчали, медлил с помощью папа, и только всезнающие и уверенные в силе золотого тельца генуэзцы чувствовали себя в надвигающемся хаосе, как рыбы в Босфоре, а наиболее ловкие и богатые уже вступили в сношение с самим султаном...

А потом пришли османы. Их ждали, готовились к блокаде, по повелению императора с конца зимы завозили в город провиант, смолу и камни для метательных машин, спешно ремонтировали обветшавшие стены, но никто не мог предположить, что врагов будет так много...

В долине реки Ликос запылали тысячи костров, и каждый вечер их становилось всё больше: то прибывали к осаждавшим новые и новые силы, в основном жаждущие богатой добычи башибузуки. Эту человеческую лавину сдерживали сейчас только древние, надёжно опоясывающие город стены и их малочисленные защитники...

3

О том, что грядёт непогода, Джорджио Марза, консул венецианской фактории в Трапезунде, знал ещё задолго до того, как на небе появились первые её предвестники по ноющей боли в сломанной около двух месяцев назад ноге.

Но не физические страдания более всего мучили славного венецианца, а мысль о том, что молодая жена его находится сейчас в окружённом воинственными османами Константинополе. Тщетно выискивал консул пути её спасения: те, на чью помощь он рассчитывал, — среди них были и знакомые купцы, и высокопоставленные трапезундские чиновники, — лишь сокрушённо разводили руками, добавляя при этом, что блокада города полная и проникнуть, а тем более вывести кого-то оттуда не представляется возможным, даже за большие предлагаемые консулом деньги. Во всяком случае, пока. Сколько продлиться это «пока», никто толком не знал, но многие верили и старались убедить в том других, что город как всегда устоит, а снятие турецкой осады — лишь вопрос времени.

— Новый султан молодой, горячий, жаждет подвигов и славы. Только время способно охладить его ныл. Потерпи немного, подожди, — говорили купцу знающие люди. — Стены города достаточно надёжны, ромейский император храбр и умён. К тому же ему на помощь пришёл известный кондотьер Джустиниани со своими солдатами. Так что глядишь, всё обойдётся: турки уйдут, и двух недель не пройдёт, как твоя жена будет здесь.

Но все эти доводы, которые и он сам приводил бы, окажись на его месте кто-нибудь другой, сейчас утешали мало. А если, не дай бог, не обойдётся и Константинополь надет? Что ждёт тогда жену, Джорджио было даже страшно представить: резня, объятый огнём город, похотливые, дорвавшиеся до грабежа и разбоя башибузуки.

О, Святая Дева Мария, лишь бы только это не стало явью!