Гибель Царьграда

Прищурившись, купец смотрел на юношей, ещё не зная, что с ними делать. Судьба остальных пленников, запертых сейчас в пропахшем рыбой и тухлой водой трюме, его нисколько не волновала. Путь этих несчастных был уже предопределён: невольничий рынок, галеры, рвущие тело удары бичей и скорая смерть от переутомления. Им просто не повезло, как могло бы не повезти и захватившему их капитану и его команде, как могло не повезти и самому купцу... Правда, у Марза хватило бы денег выкупить себя на свободу. Что касается стоящих перед ним янычар, то что-то мешало купцу поступить с ними обычным порядком. Какое-то нутряное чувство подсказывало Марза, что они ещё могут ему пригодиться...

— Вот этот — их командир. Он знает наш язык, — коротенький палец капитана, украшенный массивным золотым перстнем, ткнул в одного из стоящих. Тот, на кого он указывал, был несколько выше своих товарищей и, судя по развороту плеч и развитости угадывающейся под рубахой мускулатуры, обладал значительной физической силой.

Марза встал и, тяжело опираясь на трость, подошёл поближе, чтобы получше рассмотреть его, а когда приблизился, едва сдержал удивлённое восклицание. У юноши были точно такие же глаза, как у его жены: необычного светло-серого цвета (правда, один из них почти заплыл, но другой был ясен и лишь чуть сощурился, встречая пристальный взгляд венецианца).

«Быть может, это само провидение подаёт мне знак», — мелькнуло в смятенной голове купца. С преувеличенной, чтобы скрыть своё замешательство, суровостью он спросил:

— Ты, правда, знаешь наш язык?

— Да, синьор, — на ломанном итальянском ответил юноша, почтительно наклонив стриженую голову.

— Кто ты по национальности? На турка ты вроде бы не похож...

— Я — серб....

— А откуда знаешь язык?

— Мой отец позаботился об этом...

— А кто твой отец?

— Сербский властель... то есть князь. Он погиб под Варной девять лет назад...

— Какие языки ты ещё знаешь?

— Турецкий.

— Ну, это понятно…

— Ещё я знаю греческий, синьор... и немного латынь...

— Хорошо, — кивнул головой купец и, собираясь с мыслями, на мгновение замолчал.

Какой-то ошалелый, залетевший в раскрытое окно жук, несильно, но колко ударился ему в щёку и, с недовольным гудением, снова уплыл к залитым солнцем кипарисам и ясно проглядывающему меж ними бирюзовому клину моря.

— Ну что ж, молиться свой Аллах, ибо все вы заслуживать смерть,— по-турецки обратился к пленником Марза, невольно провожая взглядом слегка затуманенного работающими крылышками жука.

Подбирая слова, купец говорил очень медленно и от этого, так ему, во всяком случае, хотелось думать, они звучали ещё весомей, ещё жёстче:

— Четырнадцать мой люди мёртвый и его душа требовать месть, — он покосился на капитана. Тот, не понимая ни слова, отставив в сторону чашу с вином, с напряжённым вниманием смотрел то на губы консула, то на побледневшие, вытянувшиеся лица пленников. — Но я готовый (тут купец снова сделал паузу) щадить пять вас при том, что один... ответить свой жизнь за смерть мой люди...

Он ещё не закончил, как все шестеро, не сговариваясь, шагнули вперёд, громыхнув тяжёлой, сковывающей их цепью. На лицах, ещё по-юношески нежных, — решимость.

«Похоже, эти парни действительно готовы умереть друг за друга» — подумал тут консул, невольно проникаясь к ним симпатией.

— Ну что ж, похвальный мужество. Такой дружба можно завидовать. И я... я не казнить никого. Пока. Я буду думать ещё...

Он сделал знак стражникам увести пленных, а затем повернулся к стоящему рядом слуге:

— Распорядись, чтобы их покормили, а потом отвели в тюрьму... Эээ, в мою тюрьму. Надеюсь, ты не возражаешь, капитан?

Тут консул вперил властный взгляд в своего гостя.

— Они ваши, синьор, — почтительно ответствовал тот, показывая Марза свой идеально ровный пробор...

А купца уже ждали другие неотложные дела и заботы, коими был полон его день — день консула венецианской фактории: надо было рассмотреть просьбу о ссуде, разобрать тяжбу между двумя колонистами, проверить, как идёт строительство нового грузового корабля, заказанного колонией на трапезундской верфи. Дела эти надолго отвлекли купца от мыслей о пленных.

А ближе к обеду, когда невозможное, слепящее солнце зависло прямо над городом, Марза сообщили ещё одну не менее интересную новость: к городской пристани не более получаса назад пришвартовался груженный хлебом византийский корабль, идущий из Тавриды, и что капитан этого корабля во что бы то ни стало намеревается добраться до осаждённого города. В общем, пленные временно отошли на второй план...

И лишь поздно вечером, уже отходя ко сну после обязательной молитвы, Марза снова вспомнил о шестёрке томящихся в его тюрьме янычар, но, так и не придумав, что с ними делать, решил отложить решение их судьбы до утра. С тем и заснул.