Гибель Высоцкого. Правда и домыслы

Игорь учился в интернате. Это была непростая жизнь дворового мальчишки — драки, беспризорщина, голодуха. Петь, играть на гитаре и пить водку он начал рано, лет с десяти. Репертуар — песни Высоцкого. Когда мать услышала его первый раз, заплакала. Но о том, кто его отец, сказала позже, когда Игорь был уже взрослый.

Игорь рассказывает о себе скупо и косноязычно. Поэтому его все время сопровождает друг — поэт Олег Гегельский. Он услышал однажды, как Игорь поет, и предложил свои тексты. Игорь написал на них музыку. Они нашли студию, где уже записали три песни с профессиональной аранжировкой.

„Понимаете, я ведь незаконнорожденный, — делает ударение на последнем слове Игорь, — и это клеймо на мне всю жизнь. Я знаком с сыновьями Высоцкого — Аркадием и Никитой. Когда они поняли, что я не претендую на наследство отца, стали относиться ко мне терпимо. Нина Тимофеевна, мать Владимира Семеновича, приняла меня очень тепло. А когда я познакомился с теми, кто окружал отца, я пришел в ужас — как он мог общаться с такими людьми? Мы с Олегом даже песню про это написали:

Ох вы, псы сторожевые,
Хорошо, что вы живые,
А то кто бы мне напомнил,
Что хозяин взял и помер.
При такой-то верной своре
И свалял ведь дурака.
Ах вы, псы сторожевые,
Хорошо, хоть вы живые,
А то кто бы мне напомнил
Про охоту на волка“.

Игорь сейчас в Москве. Хватается за любой концерт, за любую возможность заработать: деньги нужны на запись песен, на аранжировку, просто на жизнь.

Однажды он выступал в ресторане, и один военный так расчувствовался, что подарил ему хорошую дорогую гитару.

— Мне ничего, ничего не надо — ни от родни отца, ни от его друзей. Я хочу носить только его фамилию. У меня свой путь, свои песни, — упрямо повторяет сын Высоцкого.

Игорь утверждает, что на любом суде может доказать отцовство Высоцкого. А средств, чтобы проверить кровь на ДНК, у него нет. Но, по его словам, Высоцкий и в 60-е годы не раз бывал в Ейске. Он часто упоминается в его стихах, и там есть строчка: „Никто даже не знает, что оставляю в этом маленьком городе…“

— Для меня отец — больше, чем артист, поэт, бард. Я чувствую, как связан с ним прочными и невидимыми нитями…»

От автора

Несколько раз я пытался выйти на Игоря Высоцкого. На самом деле у него совсем другая фамилия. Не стану разглашать всех деталей. Мы встретились. Знаете, когда человек врет, у него это на лбу написано вполне ярко. Когда лукавит — надпись несколько блекловата. А когда говорит то, во что и сам не верит, то надписи вообще никакой нет.

У Игоря Сивакова на лбу ничего не написано.

Глава 2 Высоцкий и КГБ. В чем правда?

Мою фамилью-имя-отчество

Прекрасно знали в КГБ.

Владимир Высоцкий

Тема «Высоцкий и КГБ» давно и усиленно интересует всех без исключения «высоцковедов». И не только их. Но как к ней подступиться? Начнем вот с такого материала:

«Совершенно секретно», № 7, 1997 год

Валерий Перевозчиков

Почти семнадцать лет прошло со дня смерти В. С. Высоцкого, но его «дело» в Комитете государственной безопасности так и не открыто для исследователей. На два запроса сотрудников музея Высоцкого поступили два стандартных ответа: в архивах бывшего КГБ СССР «Дело В.В.» не хранится.

Владимир Высоцкий привлек внимание КГБ («конторы глубокого бурения») достаточно рано. 20 декабря 1965 года он пишет своему другу Игорю Кохановскому: «Ну а теперь перейдем к самому главному. Помнишь, у меня был такой педагог — Синявский Андрей Донатович? С бородкой, у него еще жена Маша (Мария Васильевна Розанова. — В.П.). Так вот, уже четыре месяца разговорами о нем живет вся Москва и вся заграница. Это событие номер один. Дело в том, что его арестовал КГБ. За то якобы, что он печатал за границей всякие произведения: там — за рубежом — вот уже несколько лет печаталась художественная литература под псевдонимом Абрам Терц, и КГБ решил, что это он. Провели лингвистический анализ — и вот уже три месяца идет следствие. Кстати, маленькая подробность. При обыске у него забрали все пленки с моими песнями и еще кое с чем похлеще — с рассказами и так далее. Пока никаких репрессий не последовало и слежки за собой не замечаю, хотя я надежды не теряю. Вот так, но ничего, сейчас другие времена, другие методы, мы никого не боимся, и вообще, как сказал Хрущев, у нас нет политзаключенных…»

Вспоминает Мария Васильевна Розанова: «Был у Высоцкого рассказ, который мы называли „Рассказом о двух крокодилах“. На самом деле было не два, а три крокодила: один утонул, второй стал секретарем райкома, третий остался крокодилом…