Гидра. Том 1.Определение фашизма и его признаки.

Я понимаю причины, по которым некоторые люди верят в то, что можно окончательно решить проблему преступности, просто приняв какие-то правила, росчерком пера уничтожить позорные явления – убийства и похищения людей, грабежи и воровство, торговлю наркотиками и оружием, проституцию, азартные игры. Такие люди не понимают или не хотят понимать, что для этого нужно будет полностью уничтожить в людях, жадность, глупость, злость. По моему скромному мнению, фашистам гораздо проще убив личную свободу, уничтожить в человеке инициативу, тягу к творчеству, культурное и интеллектуальное своеобразие, чем полностью избавить общество от человеческих пороков.

Со стороны фашистский режим может казаться прогрессивным, рациональным и даже миролюбивым. Гитлер знал, что, обращаясь к правительствам иностранных государств и общаясь с журналистами, нужно произносить правильные слова и он их произносил. Весь мир считал его здравомыслящим умеренным политиком. Из выступления Гитлера 22 марта 1936 года: «Мы и все народы чувствуем приближение поворотной точки века, – заявлял он порой, – не только мы, когда-то побеждённые, но и победители внутренне убеждены, что кое-что не в порядке, что разум, похоже, оставил людей… Люди чувствуют, пожалуй, повсюду: в особенности на этом континенте, где народы живут в столь тесном контакте, должен быть установлен новый порядок. Его лозунгами должны быть: разум и логика, взаимопонимание и учёт интересов партнёра!». Трудно поверить, что это говорил человек, который через три с небольшим года развяжет самую кровавую войну в истории человечества.

За пределами Третьего Рейха Гитлера считали лишь националистом и пангерманистом   вроде Гугенберга, его антикоммунизм лишь приветствовался, а антисемитизм фюрера вообще не был чем-то необычным для любой европейской страны. Пресса демократических стран Европы и США, стран Южной Америки, Азии, Африки и Австралийского союза всегда ретушировала события, происходящие в Германии, значительно преуменьшая масштаб происходящих там событий, опасность и значение решений гитлеровского правительства, изменений национального законодательства.

В расовых законах было написано, что евреи частично полноценные и частично дееспособные граждане Рейха и нацистское государство публично приняло на себя обязанности по защите этих урезанных прав. Гитлеровцы обязались защищать жизни и имущество евреев от «справедливого народного гнева». Нацисты действительно запрещали членам партии участвовать в погромах и грабежах, наказывали зачинщиков и участников беспорядков.

Западная пресса писала о том, что, если бы не сдерживание нацистами беснующихся толп, евреев попросту бы вырезали за один-два месяца.  Но журналисты и политики старались не замечать, что наказание погромщиков было настолько мягким, что могло расцениваться в обществе только как поощрение насилия в отношении евреев со стороны власти. Не замечались также мероприятия нацистов по возбуждению антисемитских настроений, которые на самом деле приводили к погромам. Погромщики становились героями в немецком обществе.

Действительно, среди высшего руководства нацистской партии и правительства не было таких патологических антисемитов вроде Штрайхера. Это обстоятельство, даже несмотря на неблагоприятные тенденции в обществе, внушало зарубежным политикам и журналистам надежду на благополучный исход при решении еврейского вопроса в Третьем Рейхе.

Полагаю, что нужно было обращать внимание не на слова нацистов и их лидера Адольфа Гитлера адресованные внешнему миру, а на призывы, обращённые к населению Германии и практические действия внутри страны. Внутри страны риторика была агрессивной, немцам внушали неизбежность войны из-за враждебного отношения к Германии капиталистических стран свободного мира, в особенности США, Англии и Франции. Нагнетание военной истерии в немецком обществе и милитаризация экономики не могли закончиться ничем иным, как внешней агрессией нацистского режима.

Вторая мировая война произошла не столько вследствие агрессивности нацистов, сколько по причине слабости остального мира, из-за нежелания либеральных политиков противостоять нацистам. Гитлер начал с очень робких шагов и готов был пойти на попятную при малейшем недовольстве других стран. Весь мир равнодушно смотрел на то, как Гитлер реализует свои агрессивные планы, всё больше и больше наглея. Разрабатывая планы вторжения в Польшу, фюрер, заручившись нейтралитетом наиболее опасного своего врага – СССР, был абсолютно уверен, что Великобритания и Франция не вступятся за польское государство и не решатся на объявление войны Германии.