Гиль-гуль

Еще пару строк к вопросу о б…ди. Мое легкомысленное поведение можно объяснить не только первородным грехом (как это делает Ленка), но и астрологически. Старый каббалист и астролог рабби Ицхак Исраэль сказал мне примерно так: «Твоя душа в прошлой жизни полюбила одного человека, но сразу потеряла его. И в этой жизни она не успокоится, возможно, что и в следующей. Ты даже не представляешь, как тоскует твоя душа, и его тоже, но вы когда-нибудь встретитесь: такие души обычно находят друг друга, чтобы расстаться уже без сожаления». Во как. Оказывается, каббалисты верят в переселение душ, «гиль-гуль» это у них называется. Даже в моем простом русском имени старый мистик усмотрел нешуточную войну между буквами, а уж вместе с моими созвездиями, асцедентами, триадами-тетрадами и прочими лунными фокусами он распознал совершенно неуемную личность, падкую на приключения. Еще сказал, что на Востоке Дев всегда держали надежно запертыми в гаремах, потому что они вечно находятся в поиске новых ощущений. В организме моем тоже не все хорошо: правый глаз воюет с левой почкой, и что-то там еще. Зато баланс красоты и уродства во мне он счел очень гармоничным. На самом деле, я не иронизирую, но… слишком это сложно. Западный гороскоп прост, там написано, что Девы скромны и застенчивы, верные жены и лучшие хозяйки. Но Ицхак заверил меня, что это полная чушь, что астрология родилась не в Европе, а все западные астрологи — неучи и лентяи. Рабби Ицхак дружит с Евфанией, бывшей инокиней Елеонского монастыря, давней московской подругой моей мамы. Иногда я приезжаю к ней в Цфат и мы пьем чай с блинами и вареньями. Между несостоявшейся монахиней (ныне художницей) и подслеповатым рабби случилась нежная дружба.

Часть 2 ОСЕНЬ

Как все-таки смешно злится Абу Айман — то шумно втягивает носом воздух, то раздувает щеки. Да уж, двери мечети выглядят омерзительно, все в какой-то засохшей блевотине, причем намертво пристала, как цемент.

— Ты видишь, Абу Скандра?! Они разжевали свои вонючие пряники! Раньше они плевались только слюной, а теперь пряниками! — В его глазах слезы.

Как ребенок, ей-богу. Приходит сияющий, потом раздается взволнованный крик «бо, бо!» — удивляется, как в первый раз. Ну заплевали, обычное дело, надо вскипятить воду и отмыть уже эту дрянь…

— Нет, я обязательно подкараулю наглых пейсов, я сорву шляпы с их бестолковых голов. И растопчу! Давай сообщим о преступлении Ицику Дери, пусть приставляет к двери своих солдат, когда у этих всенощная! Ты понимаешь, Абу Скандра, ни один уважающий себя мусульманин не будет так мелко пакостить!

— Я думаю, это были не уважающие себя евреи, Абу Айман.

— Ты прав… Но ведь их тут очень много! Ты пойдешь со мной к рав сэрэну Ицику? Ты, конечно, еврей, но ведь ты на моей стороне?!

— И что? Он скажет, вызывайте полицию, при чем здесь Мингаль Эзрахи? Солдаты должны охранять только главные ворота[5]. Он же терпеть нас не может… а тем более твою мечеть, потому что… короче, ты сам знаешь, как Ицик относится к гражданским.

Ха! Вчера арабы опять взорвали эту остановку на Гива Царфатит, поэтому Ицик сам бы с удовольствием подорвал вверенную ему мечеть…

— Ты прав, Абу Скандра, ты прав… Тогда давай расскажем Шимшону, чтобы он тоже приглядывал, и если что…

— Угости меня лучше кофе, а то курить уже очень хочется…

Магазинчик муэдзина — любимое место, а кофе вообще полный отпад, я так не умею.

— Знаешь, что однажды было?

Ага, он уже в норме. Начинает историю про замок, значит, минут на двадцать можно расслабиться.

— Это случилось накануне пятничной молитвы, в тот день я специально пришел пораньше…

Дальше последует красочно-неторопливый рассказ о том, как муэдзин не смог вставить ключ в замок, потому что в замке оказались спички, как собравшиеся у дверей арабы печально стали расстилать коврики для намаза прямо в коридоре, как, обливаясь потом и взывая к Аллаху, несчастный Абу Айман побежал в соседнюю деревню за ножовкой, и замок был срезан за несколько минут до начала молитвы…