Гилморн

— Помнишь, что ты сказал мне тогда, перед тем, как я тебя трахнул? — он стащил с Артагира штаны и закинул его ноги себе на плечи.

— Возьми меня, хорошенький эльф, — покорно выдохнул Артагир.

Так Гилморн и поступил.

Любопытство вообще свойственно расе Перворожденных, но лихолесский синда Гилморн был наделен им в десятикратном размере. Не отсюда ли проистекала его склонность к, скажем так, не скованным рамками морали и нравственности наслаждениям плоти? Как бы там ни было, Артагир безмерно растревожил его любопытство.

— Ну расскажи, — жарко шептал он, целуя молодого человека во все, что подвернется. Подворачивались в основном сладкие губки, что несомненно затрудняло Артагиру возможность и способность возражать. — А то я с тебя живого не слезу. В прямом смысле.

Перед лицом таких убедительных аргументов Артагиру оставалось только капитулировать. История его оказалась не слишком длинной, но красочной.

Накануне битвы за Минас-Тирит военачальник Норт Морадан вызвал Артагира к себе в палатку с известной целью — отдохнуть и расслабиться. В отличие от многих знакомых Гилморну мужчин, смертных и не очень, его теперь-уже-окончательно-бывший любовник перед решающими сражениями предпочитал не беречь силы и отдыхать, а развлекаться на полную катушку. Артагира ждал накрытый стол, откупоренные бутылки с вином и расстеленная походная постель. Норт был с ним нежен настолько, насколько это сочеталось с его крутым имиджем, говорил ласковые слова, поил вином и со всей своей молодецкой удалью валял по кровати. Словом, вечер удался, как никогда. Артагир расчувствовался. Казалось очевидным, что в преддверии кровавого сражения, практически перед лицом смерти Морадан наконец-то понял, как дорог ему любовник и как он боится его потерять.

— Колечка-то, случаем, не презентовал? — ехидно вставил Гилморн.

— А как же, — невозмутимо отозвался Артагир. — В пупок. Ты слушай дальше!

Артагир и не подозревал, насколько он был близок к истине.

На следующее утро молодой человек проснулся в каком-то странном месте. Единственной знакомой деталью было клетчатое одеяло с кровати Морадана, в которое он был завернут. С некоторым удивлением Артагир увидел бегущие по небу облака на месте потолка палатки, под которым засыпал в объятиях своего сурового любовника. Похмелье, впрочем, мешало удивлению принять острый и настойчивый характер. Он несколько растерянно огляделся по сторонам. Отовсюду доносился плеск воды, поверхность под ним покачивалась, и вообще все это сильно походило на… ну да, на лодку. Он куда-то плыл в лодке, но куда и зачем? Приподняв голову, он окончательно убедился в реальности происходящего. Две разбойничьи рожи на веслах уверенно гребли, не обращая на него внимания. Кругом расстилалась широкая водная гладь, без всякого сомнения представлявшая собой Андуин. Артагир попробовал пошевелиться и только тогда обнаружил, что связан. По рукам и ногам.

Он просил, требовал, торговался, убеждал, улещивал, угрожал, ругался последними словами и даже выдавил несколько слезинок. На разбойничьи рожи это не произвело ни малейшего впечатления. Они удостоили его только одной фразы: «Велено доставить в Пеларгир», — и продолжали грести.

Артагир постарался успокоиться и начать рассуждать здраво. Похитили его явно не враги, потому что он был заботливо уложен на мягкое, укутан одеялом для защиты от свежего речного ветерка, связан хоть прочно, но не туго, чтобы не нарушить кровообращения. Да еще обвязан поперек груди поясом из пробковой хренотени, с помощью которой заставляют плавать всякие неплавучие предметы. Значит, кто-то очень не хочет, чтобы он случайно утонул, вывалившись из лодки. Везут его в Пеларгир, который вроде бы гондорский, но так заманчиво близок и к морскому пути на Умбар, и к сухопутному — на Харад. Тут Артагир начал понемногу прозревать. Мозги-то у него имелись, и неплохие, кто бы что ни говорил, глядя на его стройную фигуру и смазливое личико. Не за красивые глаза назначили его голосом владыки Мордора. Вернее, скажем так, не только за красивые глаза (и прочие, не менее красивые части тела). Особенное просветление настало, когда Артагир припомнил, какими глазами смотрел Морадан, когда он во хмелю хвастался: посылать его, дескать, будут в самые опасные места, с самыми важными поручениями, ну и подумаешь, что вестник — отличная мишень, ведь это же честь — пасть за владыку Мордора, жаль только, что он не так здорово дерется, как настоящий воин, а то бы побольше врагов с собой прихватил на тот свет…

Артагир взвыл: «Ах ты сволочь!» — и задергался в путах. Послушав, как он бранит Норта, стражи его промолчали, но переглянулись с такими многозначительными ухмылками, что Артагиру все стало ясно. Проклятый бастард Морадан, привычный к работе палача и тюремщика, решил сохранить ему жизнь таким вот оригинальным способом.