Гилморн

При этой мысли несчастного юношу скрутила такая сердечная боль, что стало трудно дышать. Все то же услужливое воображение нарисовало ему не менее ужасную картину: глядя влюбленными глазами на лорда Амрана, прекрасный эльф уезжает вслед за ним из замка Эргелион. «Этот грубый мужлан станет обращаться с тобой, как с последней шлюхой!» — хотелось ему закричать. Изо всех сил сдерживая рыдания, подступающие к горлу, Амрис пошел к себе и вусмерть напился.

Наутро, мрачный и злой, он полежал какое-то время в постели (ах, сколько он провел времени в этой постели со своим эльфом, получая и даря наслаждение!..), размышляя о несправедливости мира, а потом отправился к Найре, сидящей под домашним арестом. Возможно, вместе они что-нибудь придумают.

Ключ в замке не торчал, поэтому он воровато огляделся, встал на колени и позвал ее громким шепотом, припав губами к замочной скважине. Зашуршало платье, и она откликнулась напряженным, звенящим от слез голосом. Было очевидно, что она тоже не слишком весело проводила время.

— Сестрица, что происходит? Вы поссорились? Амран несет полную чушь, что-то насчет измены…

Ответом ему были сдавленные рыдания и бессвязные слова:

— Он убьет его, Амрис, сделай что-нибудь, я боюсь, я не знаю, как он узнал, но он его убьет!

— Кого он убьет, Найра? — в полном недоумении вопросил молодой человек.

— Лорда Эннеари! — прорыдала Найра. — Я знаю, ты к нему неравнодушен, сделай что-нибудь, братец, он его убьет!

— Ты с ума сошла, при чем тут Эннеари?

— При том, что это он мой любовник! — выкрикнула Найра. От злости на непонятливость Амриса у нее даже слезы высохли.

— Не может быть. Эннеари — мой любовник. Был, по крайней мере, — вырвалось у молодого человека.

Хрупкая леди Найравэль ударила кулаком по дубовой двери и в цветистых выражениях сообщила Амрису, что будь она мужчиной, она бы сумела защитить свою любовь, а не вела бы себя, как трусливый щенок.

— Это кто тебе здесь трусливый щенок? — заорал Амрис, вскакивая на ноги. — Я пойду к нему и все выясню!

Кипя от ярости, он барабанил кулаками в дверь комнаты эльфа до тех пор, пока ему не открыли. На пороге стоял его брат, бесстыдно и красноречиво одетый в одну лишь простыню на бедрах.

— Что здесь происходит? — прошипел Амрис, бледный от злости. — Отойди, я хочу с ним поговорить.

— Лорд Эннеари в некотором роде занят, — ухмыльнулся Амран, и не думая посторониться. Амрис попробовал ненавязчиво отодвинуть его плечом, но, принимая во внимание разницу в их телосложении и росте, потерпел закономерную неудачу.

— Что ты с ним сделал?!

— То, что следовало бы сделать с неверной женой и развратным братом. Выпорол.

— Самодур! Насильник! Он же наш гость, ты не имеешь права так поступать!

— Не жадничай, братец. Вы с моей женушкой уже попользовались, теперь моя очередь, — хладнокровно отрезал Амран и захлопнул дверь прямо перед носом Амриса.

Не в силах больше напиваться, Амрис ринулся на конюшню с целью оседлать жеребца и рвануть куда-нибудь в поля, как будто на быстроногом коне можно было обогнать преследующие его горестные размышления. Но конюхи, запинаясь и отводя глаза, объяснили, что лорд Амран запретил конные прогулки. Амрис, конечно, не оценил предусмотрительности брата и не подумал, что в своем теперешнем состоянии легко мог бы свернуть себе шею. Ему пришлось отправиться на прогулку пешком. Он долго бродил в одиночестве по берегу реки, топча пожухлую траву, покрытую инеем, и изредка утирал слезы. Обвинения Найры все еще звучали в его ушах. Он чувствовал себя беспомощным, подло обманутым, потерявшим опору под ногами. Лорд Эннеари, конечно, вел себя вероломно и развратно. Подумать только, спал и с ним, и с его невесткой! Но молодой человек вынужден был признать, что Эннеари никогда ему не лгал и даже о любви прямо не говорил. А его собственная связь с эльфом-мужчиной с морально-этических позиций выглядит не лучше, чем супружеская измена Найры. Пусть они все трое кругом виноваты, пусть даже Эннеари виноват еще больше, чем они, все равно он не заслужил того, что приготовил ему Амран. А уж жестокая фантазия старшего брата Амрису была хорошо известна. В этом он был, в сущности, истинный сын своего отца.

Почти всю ночь Амрис провел без сна, лихорадочно думая, что предпринять. На следующий день он почувствовал настоятельную необходимость посоветоваться с Найрой. Как ни тяжело было это признавать, но из них двоих она обладала куда более яростным и неукротимым духом. Амрис выкрал ключ у горничной, носившей Найре еду, выпустил ее из супружеской спальни и спрятал в своей комнате.

Первое, что сделала Найра, оказавшись с ним наедине — размахнулась и дала ему звонкую пощечину.

— За что? — возмутился он.

— Как ты мог совратить чистого и невинного эльфа! — сверкнула она глазами.

— Твой чистый и невинный эльф сам меня совратил! — выкрикнул в запальчивости Амрис. — Если хочешь знать, у него опыт в этом деле еще побольше моего!