Аналогичный случай, когда крестьяне пытались непосредственно обратиться к рабочим, нами отмечен 7.VI этогогода в г. Херсоне, куда на завод им. Петровского прибыла делегация крестьян из 5 самых ближних сел в составе 10 человек.
…Принятыми мерами удалось предотвратить выступление крестьян на заводе, направив их в окрисполком.
В обоих случаях окртделами ГПУ приняты надлежащие меры, в частности, по г. Николаеву осторожным путем арестованы некоторые подстрекатели»[375].
Репрессии против крестьянства по инициативе ОГПУ начали широко освещаться в прессе, что вызвало негативную реакцию со стороны партийно-советского аппарата. По этому поводу в январе 1928 г. председатель ГПУ УССР получил гневную телеграмму председателя ОГПУ СССР, в которой, в частности, отмечалось: «Мне выражено крайнее неудовольствие чекистской литературой, как вредной для хлебозаготовок. Прекратите печатание сообщений о наших операциях в связи с хлебозаготовками. Проведите строгое исполнение директивы нашей о запрещении что-либо печатать без нашего ведома по подчиненным Вам органам»[376].
В мае 1928 г. Всеволод Балицкий выступил с докладом на закрытом заседании Политбюро ЦК КП(б)У. В резолюции, разосланной во все окружные партийные комитеты, от ГПУ требовалось «усилить работу с активно выступающими антисоветскими элементами на селе, применяя к ним репрессивные меры» [377].
В июне 1928 г. на имя генсека ЦК КП(б)У Л. М. Кагановича поступила докладная записка «Об оживлении украинской контрреволюции» за подписью Балицкого. В этом большом по объему документе ГПУ УССР подчеркивалось, что источником возросшей активности националистических элементов является «в первую очередь усиление капиталистических, кулацких прослоек украинской деревни»[378]. По мнению чекистов, «под давлением кулацких элементов националистические слои ревизуют платформу сотрудничества с Советской властью, принимают на себя защиту и представительство интересов кулака и начинают новый этап борьбы с Советской властью»[379].
Перечисляя разоблаченные ГПУ подпольные организации («Украинская мужичья партия», «Эсеровская организация в свекловодческой кооперации», «Харьковская хлеборобская организация», «Организация профессора Щепотьева в Полтаве» и другие), Балицкий особо обращает внимание на то, что «тактическая линия поведения украинской контрреволюции строится в тесной зависимости от международной обстановки»[380]. Разрыв отношений СССР с Англией, недружественные акты против советских представительств за рубежом, ожидание войны – все это также активизировало противников коммунистов. На такую активизацию, как утверждалось, влияла и антисоветская политика Юзефа Пилсудского: «Все группы украинской буржуазии в Галиции переходят на точку зрения необходимости поддержать Пилсудского в борьбе против СССР. Взамен этой поддержки Пилсудский выдвигает идею унии автономной Украины с Польшей. Этот блок оказывает сильное влияние на настроение и тактику внутренних антисоветских групп»[381].
Указывая на то, что «украинская контрреволюция» негативно относилась к оппозиционной борьбе внутри ВКП(б), Балицкий отмечает, что ей тем не менее близок сам факт ослабления монолитности партии и утверждает, что «украинская контрреволюция» стремится под шум внутрипартийной борьбы «создать массовую национальную партию и построить независимую самостоятельную демократическую Украину»[382].
Завершая записку, Балицкий касается проблем на селе: «Несмотря на то, что украинские контрреволюционные элементы в целом не имеют еще за собой сколько-нибудь значительных крестьянских масс, одно проникновение организаторов и агитаторов контрреволюции на село и возможность работать там, представляет собой большую опасность, так как делает село реальным местом смычки антисоветских элементов города с активизирующейся частью кулачества» [383].
Именно селу посвящен подписанный В. А. Балицким вместе с М. В. Михайликом (временно исполняющим в то время обязанности наркома юстиции и Генпрокурора) в июле 1928 г. уникальный документ – директиву «Об операции по сельской уголовщине». Указав на то, что «сельская уголовщина, в данный период острых продовольственных затруднений и общеполитических осложнений, есть самой серьезной опасностью», директива требовала начать не раньше 10 августа операцию, «основным заданием которой – длительная изоляция от села действительно активных или склонных к этому бандитов и злостных хулиганов, которые по степени своей неисправимости и активности могут быть использованы антисоветским элементом»[384].