«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

Другие осужденные говорили о том, что Василий Иванов применял к ним репрессивные меры, сажал на «стул пытки», держа их на этом стуле до 12 суток до тех пор, пока они не потеряют окончательного сознания от усталости и таким образом заставляли их сознаться в участии в контрреволюционной организации, ставившей своей целью свержение Советской власти[530].

За ходом следствия в Украине внимательно наблюдали в Москве и еще осенью 1930 г. В. Р. Менжинский проинформировал И. В. Сталина о вражеских кознях в РККА, в частности указывая: «Считаю необходимым представить Вам сообщение о подобной организации, открытой Украинским ГПУ, представляющей выдающийся интерес» [531].

Чтобы следствие протекало в нужном русле, В. Р. Менжинский направил в октябре 1930 г. В. А. Балицкому личное письмо. Он напомнил, что пришлось посылать на Украину начальника Контрразведывательного отдела ОГПУ СССР А. Х. Артузова, начальника Транспортного отдела ОГПУ СССР Г. И. Благонравова и начальника Экономического управления ОГПУ СССР Г. Е. Прокофьева «для того, чтобы вывести ГПУ УССР из настроения благополучия и заставить его с опозданием на годы заняться наконец уничтожением контрреволюции, обеспечивая в то же время правильный ход мероприятий»[532]. Все это, по мнению председателя ОГПУ, говорило «о крайне ненормальном положении, особенно при теперешнем международном положении, когда темп в нашей работе является одним из главных условий борьбы против интервенции. Что здесь не случайная ошибка, а неправильная оценка политической ситуации, это видно из того, как было проведено сельскохозяйственное дело»[533].

Особенно жестко Вячеслав Менжинский критиковал Всеволода Балицкого за недостаточную борьбу с украинской контрреволюцией: «Неужели же даже вскрытие Вами военной организации не подсказало Вам, что разработка кулака на деревне, руководимого петлюровцами, при хорошем ведении дела приведет Вас к связи с Красной армией. Я не говорю уже о том, что это давало Вам в руки возможность открыть кучу перекрасившихся коммунистов, работающих на Польшу и Петлюру. Между тем, даже в Вашем старом докладе, против которого Вы в Москве так горячо выступали при отрицании к[онтр]-революционной работы украинских шовинистов, Вы все же считали, что они стремятся использовать легальные возможности и овладеть командными высотами в советских учреждениях»[534].

Возмущался Менжинский и тем, что украинские контрреволюционеры пользуются «привилегиями» – отбывают наказание в Украине, в то время как их всех надо отправлять на Соловки, и даже после отбытия наказания они должны пребывать в ссылке в Сибири. Далее он писал: «Приветствуя Ваши намерения произвести массовые операции, должен сказать, что меня смущают следующие обстоятельства: 1) отсутствие, несмотря на все наши нажимы, польской работы. 2) у меня создается впечатление, что борьба с украинской контрреволюцией разных оттенков до сих пор сводилась к отдельным эффектным делам, а не носит систематического характера»[535]. Без излишней дипломатии Менжинский предупреждал Балицкого: «Скажу Вам прямо, что подобное отношение к делу раскрытия вредительских организаций я буду выжигать каленным железом»[536].

Председатель ГПУ УССР не замедлил с ответом и уверил, что сделает всё возможное для устранения недостатков, сообщил о «значительном развороте военно-повстанческой организации и больших успехах по этому делу»[537].

Спустя некоторое время Всеволода Балицкого вызвали для личного доклада в Москву и – одобрили его действия. Вместе с тем В. Р. Менжинский все время держит руку на пульсе следствия и буквально забрасывает ГПУ УССР руководящими директивами. 11 октября 1930 г. он позитивно оценивает начатые мероприятия по делу «Весна», но отмечает неудовлетворительную агентурную работу в РККА. Он приказывает изъять из армии «сомнительный комсостав», требует особое внимание к техническим частям и военно-учебным заведениям. Массовые аресты должны были использоваться и «для капитальной проверки, чистки и пополнения агентуры, особенно в Красной Армии»[538].

30 октября 1930 г. председатель ОГПУ СССР приказывает B. А. Балицкому направить подробные личные ориентировки по делу «Весна» во все полпредства ОГПУ, а последним развернуть проработку фигурантов дела и ежедневно отчитываться внеочередными телеграммами. 6 ноября 1930 г. В. Р. Менжинский предписывает ГПУ УССР арестовать разрабатываемых по делу «Правобережной контрреволюционной организации» и обеспечить «максимально глубокое интенсивное следствие в расчете добиться выявления конкретных фактов активной польско-петлюровской работы»[539].