Гиммлер. Инквизитор в пенсне

30 июля 1944 года Гиммлер в очередной раз встречался с Гитлером. На этой встрече должны были обсуждаться предполагаемые действия в отношении «преступников». В тот день Гиммлер записал у себя в блокноте: «1) судебный процесс; 2) семья Штауффенберга; 3) родственники Зейдлица». Эти записи означали, что предполагалось начать преследование не только самих заговорщиков, но и членов их семей. В случае с генералом Вальтером фон Зейдлицем ситуация была несколько иной. Он физически не мог принимать участие в заговоре, так как находился в советском плену. Его вина состояла в том, что он согласился возглавить «Союз немецких офицеров», который активно использовался в СССР для военной пропаганды. Всего же в июле и августе было арестовано 140 человек, которые были родственниками армейских заговорщиков. 25 октября 1944 года Кальтенбруннер сообщил Мартину Борману, что Гиммлер отказывался вводить в общую практику «особые принципы семейной ответственности». Он предполагал, что каждый случай надо было разбирать отдельно. Так или иначе, но до весны 1945 года в концентрационном лагере Дахау пребывали около 200 человек, которые попали под действие «выборочной семейной ответственности». Кроме этого Гиммлер использовал заговор против Гитлера в качестве повода для очередной волны террора, который должен был быть направлен против коммунистов и социал-демократов. 14 августа 1944 года Гиммлер записал в своем служебном календаре: «Пора исполнять Тельмана». Четыре дня спустя бывший председатель Коммунистической партии Германии Эрнст Тельман был казнен.

На самом деле волна террора и месть родственникам армейских заговорщиков были отнюдь не единственными последствиями событий 20 июля 1944 года, которые имели непосредственное отношение к Генриху Гиммлеру. Дело в том, что в день покушения Гитлер назначил рейхсфюрера СС командующим резервной армией. На этом посту Гиммлер сменил генерал-полковника Фридриха Фромма, непосредственного начальника Штауффенберга. Фромм знал о готовящемся заговоре, хотя и не принимал в нем активного участия. Став командующим резервной армией, Гиммлер получил одну из влиятельных армейских должностей. Теперь он мог заниматься проблемами вооружения армии, уголовным преследованием армейских служащих, отвечал за лагеря военнопленных, ведал вопросами комплектования и воинской подготовки. Кроме этого Гиммлер мог отныне курировать деятельность всех армейских училищ. Также не стоило забывать о том, что летом 1944 года резервная армия считывала 2 миллиона человек. Принято считать, что назначение Гиммлера командующим резервной армией было реакцией на заговор военных. Якобы это решение должно было унизить кадровых военных, стать своеобразным наказанием. На самом деле для того, кто следил за кадровыми перестановками в Третьем рейхе, такое решение Гитлера не стало бы неожиданностью. Еще 15 июля, то есть за пять дней до покушения на Гитлера, рейхсфюрер СС стал обстоятельно знакомиться в делам генерала-полковника Фромма. Не исключено, что именно это обстоятельство подтолкнуло Фромма встать на сторону заговорщиков. Генерал не хотел, чтобы резервная армия рано или поздно была превращена в эсэсовское оперативное объединение.

Итак, что же произошло 15 июля 1944 года? В этот день Гитлер уполномочил Гиммлера принять в свое ведение пятнадцать дивизий, формирование которых было запланировано на ближайшее время. Это было серьезное вмешательство рейхсфюрера СС в армейскую сферу и позволяло предположить, что в будущем все сформированные соединения будут передаваться Ваффен-СС. Эти полномочия для Гиммлера имели стратегическое значение. Распоряжение новыми дивизиями позволило бы восполнить численность рядов Ваффен-СС, которые к лету 1944 года понесли серьезнейшие потери. Пополнение, которое присылало командование вермахта, было явно недостаточным. Среди прочих задач, которые Гитлер поручил Гиммлеру, также значилось «национал-социалистическое воспитание». Если принимать во внимание, что в мае и июне 1944 года в своих выступлениях перед немецким генералитетом Гиммлер открыто признался в убийствах евреев, то становится понятно, что командованию вермахта намекали – армия становилась исключительно инструментом по достижению политических и идеологических целей. А это означало, что армейские чины были также ответственны за преступные деяния национал-социалистического режима.