Гимн рождества

- Есть еще двенадцать групп вроде нашей, и все собираются присоединиться к нам ночью, когда окончатся праздники. До начала восстания для безопасности связи между группами не будет. Итак, друзья, наслаждайтесь праздниками, но будьте бдительны, уходя из дома, и не забывайте об обычных способах сигнализации, когда уходите и приходите домой.

После этого собравшиеся разошлись. Те, на ком лежали кухонные обязанности, стали мыть и убирать посуду. Некоторые отправились в подвал спать. БЭС и Джо ушли в комнату при кухне, откуда была слышна любая попытка проникнуть в дом. Пен и Эл направились к лестнице, что вела наверх. А когда все разошлись, Ник взял Кэрол за руку и привлек к себе. Посмотрев на него, она увидела в его глазах то же знание, что хранилось в ее сердце. Ему не нужно было спрашивать, и ей не нужно было отвечать, но все же она ответила.

- Да, - сказала она спокойным и ровным голосом, в котором не было ни сомнений, ни вопросов.

Глава 12

- У меня есть аппарат, который может проигрывать записанную музыку. Войдя в библиотеку. Ник зажег две початых свечки в подсвечнике, стоявшем на столе. - Иногда, когда я видел тебя во сне, там звучала моя любимая мелодия, и я обнимал тебя, и мы двигались одновременно, как если бы я умел танцевать какой-то давно забытый танец.

- Мне бы хотелось услышать эту мелодию.

Он достал из ящика письменного стола два диска и плоскую черную коробочку размером примерно с его ладонь.

- Это старый аппарат. Мы нашли его, когда расчищали одну из комнат. Люк разбирается в технике, он работает механиком на водоочистной станции и поэтому сумел заставить этот плэйер работать.

Кэрол думала, что звук будет шипящим, как из древнего фонографа, но, очевидно. Люк хорошо знал, что делает, когда чинил плэйер.

Звук был четкий и чистый. Мелодия старого вальса наполнила библиотеку, подобно отзвукам давно отшумевшего бала. Кэрол затаила дыхание, и на глаза у нее набежали слезы.

- Я знаю этот танец только по моим снам, - сказал Ник, протягивая к ней руки, - ты меня научишь?

Она показала ему, как держать руки, и стала отсчитывать такт. И постепенно ее сердце стало биться в лад со старинным рефреном. Музыка захватила ее слух, ее сознание, разбудила ощущение счастья.

- Совсем не трудно, - сказал Ник спустя несколько минут. - Правда, у меня замечательная учительница.

А Кэрол подумала: "Конечно, не трудно, если какая-то часть твоего "я" уже умеет это танцевать".

Когда музыка кончилась, он подошел к плэйеру, и опять завел тот же вальс.

- А во сне ты слышишь всегда одну и ту же мелодию? - спросила она, глядя, как его длинные пальцы прикасаются к плэйеру. - Или бывает и что-нибудь другое?

- Всегда одну и ту же. Но я не могу точно решить, была ли эта мелодия у меня в голове или я выучил ее, когда наконец-то смог пользоваться плэйером. Когда я впервые услышал запись, мелодия показалась мне знакомой.

"Конечно, знакомой, - подумала Кэрол, - триста пятьдесят лет назад ты ее хорошо знал".

Когда они танцевали во второй раз, он уже был гораздо уверенней и в себе, и в вальсовых па. Он обнимал Кэрол и кружил ее по почти пустой библиотеке, словно они танцевали на натертом паркете огромного бального зала. И, глядя в его глаза, видя его улыбку, Кэрол почувствовала, что трех столетий словно и не бывало, что они опять обручены, опять любовники, поглощенные только что зародившейся страстью, надеждами и мечтами о совместном радужном будущем. Когда музыка опять кончилась, он остановился, внимательно глядя на нее, и она поняла, что он читает все это в ее душе.

- Как странно, - прошептал он, часто моргая, словно пытался прочистить глаза, - как чудесно. Как сон наяву. Мы были не здесь, а в каком-то прекрасном помещении, освещенном множеством свечей.

- Я знаю. Я тоже это видела. - Она улыбнулась ему дрожащими губами.

- Это не просто музыка или воспоминание о моих снах, - продолжал он. - Это происходило на самом деле.

- Да, здесь и теперь. - Вторжение прошлого в настоящее было невыносимо. Каким-то таинственным, непостижимым для нее образом он был Николасом, но также был и Ником, и тот, кем он был в этом будущем, был человеком смелым и благородным. Он тоже был достоин ее любви.

Она знала, что скоро они потеряют друг друга, но кем бы он ни являлся к ней - Николасом или Ником, - она всегда будет его любить, и эта любовь - самое важное в жизни. Во всем мире, в любом веке, любовь - единственное, что имеет значение.

- У меня не было женщины несколько месяцев, - сказал он тихим голосом, пожалуй, с прошлого Зимнего Солнцеворота. Я поглощен нашими планами, заботами о безопасности друзей, и у меня нет времени для себя. А эти дни, что остаются до восстания, - ты будешь со мной, Кэр? Ты проведешь со мной ночь?

- Я уже сказала "да", - напомнила она.

- Я подумал, что лучше сказать об этом словами, чтобы не было непонимания. Ты видишь, как я живу. Земного имущества у меня мало, и жизнь моя опасна. Я не могу тебе предложить ничего, кроме моего сердца, и еще надежду.

Она прошептала:

- Любовь и надежда - величайшие дары в мире.