Гимн шпане

Теперь музыка звучала в бешеном ритме, и я обливался потом, конечно, мой наряд не годился для такой активной тряски; стайки жиголо в продуманно небрежных прикидах двигались весьма элегантно, я же чувствовал себя неповоротливым слоном, пот заливал мне глаза, я схватил первую подвернувшуюся старуху и, воспользовавшись сменой ритма, развернул ее к себе, румба-румба, видно, она переборщила с духами, от нее жутко несло, — китаец снова крутился рядом, мне показалось, он потешается, я притянул свою даму поближе, и она покорилась моему призыву, погладив ее руками по заднице, я подумал; боже всемогущий, она без трусов, офигеть можно; бабуля, это же негигиенично, я провел, по ее; бедрам, на самом деле на ней были стринги и чулки, видимо, полагая, что все на мази, она извивалась передо мной, как змея, и вдруг меня охватило острое желание трахнуть ее сию минуту, несмотря на преклонный возраст, теперь завели рок-н-ролл; разом замигали все огни в зале, я резко дернул ее к себе, Beebop-a-lula, she’s my baby, сердце у меня колотилось как ненормальное, я был на грани глубокого обморока, а она как будто ничуть не устала, вообще-то это была не подборка из песен, а попурри, мелкая нарезка из старых любимых хитов, One two three о’clock, а теперь Roll over Beethoven, тридцать секунд одного, тридцать другого, Maybellene, Maybellene [73], сейчас, чокнусь, подумал я, рухну посреди этой богадельни и никогда больше не встану.

Дальше все шло по обычному сценарию, я сказал: может, переместимся в более спокойное местечко, она давай, я не против, и мы стали протискиваться к выходу сквозь обезумевшую толпу — по-моему, даже наглотавшиеся экстази подростки не способны на такое, наверное, это сборище пропитано кокаином, я не находил другого объяснения. По дороге китаец исхитрился прошептать мне на ухо: ода высосет из тебя все соки и не даст ни гроша, вот увидишь, не та карта, дружок, но я сделал вид, что не расслышал, стараясь восстановить дыхание и собраться — я должен оказаться на высоте, а учитывая мою измотанность, опасность фиаско была велика.

— После вас, принцесса.

Швейцар-бульдог глядел нам вслед с легкой усмешкой, веселой, мол, ночки, молодежь, должно быть, он знал мою даму, она ответила: да что ты, Альбер, в моем возрасте не до глупостей, а ведь три секунды назад на танцплощадке откровенно меня лапала; на улице нас ждала моя тачка — как удачно, что мне удалось поставить ее напротив, в этом был шик и тонкий расчет, сервис по высшему разряду, значит, можно требовать с нее по максимуму. Я открыл дверцу, чтобы она села, прошу, принцесса, сама вежливость и куртуазность, но, как известно, у кого что болит,  тот о том и говорит, у меня на языке вертелся меркантильный вопрос, хотелось бы договориться насчет оплаты услуг, однако на Данфер-Рошро я сам все испортил, она спросила, где я работаю, — идеальная возможность прозрачно намекнуть: так, в общем, нигде, занимаюсь обслуживанием, в смысле составляю компанию приятным людям, если конкретнее, я — сопровождающий, меня зовут Хрусталек, но вместо этого я ляпнул что-то про бизнесмена и главу фирмы. Она жила в Альфорвилле, я свернул, чтобы проехать через ворота д’Иври и дальше по набережной, потом мы переехали Сену, на берегу какие-то азиаты возводили гигантский гостиничный комплекс в форме пагоды, тут я по ассоциации вспомнил китайца, нет, надо четко договориться — тысяча, и без оралки, это я решил заранее, но тут она сказала: теперь направо, и паркуйся, где удобно, мы приехали.

Квартирка у нее была маленькая, двухкомнатная, очень аккуратная и обставленная со вкусом, в стиле Минни, подружки Микки-Мауса; проходя мимо зеркала в гостиной, она поправила прическу, в обычном освещении ее макияж напоминал ритуальную маску, она предложила выпить, я поблагодарил, только что-нибудь безалкогольное, говорю… интересно, у меня получится, или все кончится позором, как последний раз с Мари-Пьер? К ее возвращению я решил взять быка за рога, если откажется — ради бога, но не могла же она воображать, что это бесплатно? Я провел рукой по ее груди, и она не постеснялась разыграть невинность, мол, что ты делаешь, с ума сошел, а в следующий миг уже стояла голышом, в одних стрингах, которые открывали немного дряблые подрагивающие ягодицы — честно говоря, я ожидал гораздо худшего; резкого отвращения она не вызывала, но все же была старухой, и с этим ничего не поделаешь, старость — наша общая участь, не стоит об этом забывать, ее голова опустилась к моим бедрам, я увидел макушку — волосы были крашеные, и пока она мне сосала, я думал: неужели и меня ждет такой конец, зримо представляя свое морщинистое тело в объятиях молоденькой шлюшки.