Гёте

Около принцев — придворные дамы: Луиза фон Гёхгаузен, фрейлина вдовствующей герцогини, маленькая, остроумная и начитанная горбунья, сохранившая для потомства первую рукопись «Фауста»; пылкая Эмилия фон Вертерн, которая, чтобы убежать вместе с любовником в Африку, симулировала смерть и исчезла после поддельных похорон; романтическая Шарлотта фон Кальб[76], влюбившаяся в Шиллера и Жан Поля[77]; Луиза фон Имгоф, злополучная супруга авантюриста, продавшего в Индию свою первую жену; наконец, та, кто стала подругой, музой и вдохновительницей Гёте, та, кого он обессмертил в «Ифигении» и «Торквато Тассо», — баронесса Шарлотта фон Штейн[78].

Рядом с этими чрезмерно чувствительными дамами, внешне спокойная провинциальная жизнь которых оживляется внутренними переживаниями и которые опьяняются чтением «Новой Элоизы» и «Вертера», — сановники герцогства: премьер-министр фон Фрич[79], высокомерный, властный и упрямый человек; камергер фон Эйнзидель, сочинитель опереток, страстный игрок в карты и на бильярде, коновод всех придворных развлечений; бывший военный наставник герцога майор Кнебель, человек с прекрасным сердцем и поэтической душой, ставший поверенным Гёте и Шиллера; педагог Музеус, преподаватель гимназии, автор сатирических романов и народных сказок; секретарь министерства финансов, незначительный поэт Бертух[80] и, наконец, Виланд.

Виланд! Как этот старший соперник Гёте, писатель, приобретший своими философскими романами известность по всей Германии, встретит вновь прибывшего? Он, конечно, мог быть настроен против него. Разве Гёте не высмеял его в дерзком фарсе? И потом, ничто так не чуждо собственным идеалам Виланда, его вольтерьянскому классицизму и лёгкому эллинизму, как произведения вроде «Вертера» или «Геца фон Берлихингена». Несмотря на старания общих друзей — госпожи Ларош и Фридриха Якоби, между обоими писателями оставалось взаимное непонимание. Как произошло их первое свидание? Маленький щуплый моралист с подвижным и рябым лицом беспокойно всматривался близорукими и косящими глазами в аполлоновское лицо и гордые великолепные глаза Гёте. Почти мгновенно Виланд был ослеплён красноречием, очарован гениальностью, покорен простотой Гёте. Три дня спустя он писал Фридриху Якоби: «Душа моя полна Гёте, как капля росы полна лучом восходящего солнца».

Гёте от всего в восторге — всё для него здесь ново и всё прекрасно. Он приспособляется к новой среде или, вернее, приспособляет её к себе. Кто устоит перед его очарованием? Герцог надевает костюм Вертера и заставляет камергеров последовать его примеру. Вслед за Гёте он начинает кататься на коньках. Сначала придворные презрительно относятся к этому спорту, но вскоре он увлекает всех к берегам Ильма. Гёте неотразим: он кружит головы женщинам, соединяет около себя всех молодых придворных; герцог говорит ему «ты», обращается с ним как с братом. Поэт и сюда внёс свою пожирающую жадность впечатлений, культ природы, презрение к предрассудкам и традициям, любовь к жизни и земле. Какой-то колдун! При его появлении маленькая столица проснулась, вышла из своего зябкого оцепенения, наполнилась шумом и смехом. А какой он балетмейстер! Как умеет устроить празднество и развеселить всё общество! Какой-то бешеный хоровод маскарадов, танцев при факелах на льду, охот, безумных скачек, катаний на санках. Пирушки, переодевания, игра в карты и кости, любовные интриги, ночные вылазки в соседние замки и сёла — нет, теперь в Веймаре больше не скучают! Одна в своём сером будуаре сидит у угасающего камина набожная герцогиня Луиза и, вздыхая, ждёт. Ведь из всех этих безумцев самый буйный, бесспорно, её муж; она его почти не видит. Как молодой жеребец, который долго топтался на одном месте, запертый в конюшне перед жалким клоком сена, а потом вырвался на волю, он опьянён воздухом, удовольствиями, безумствами.

Гёте и он неразлучны. Кто устраивает шум на площади рынка, щёлкает бичом среди лая стаи гончих и звона колокольчиков на санях? Они. Какие злые шутники украдкой пробираются вечером в дом новобрачных? Опять они. А кто во дворце вдовствующей герцогини замуровал этой ночью двери мадемуазель фон Гёхгаузен? Всё они же. Поэт внушает герцогу уважение своей физической силой. О, он не бледный кропатель элегий, а настоящий мужчина! Посмотрите на него — весёлый, в сапогах и меховой шапке, он ласкает своих борзых или гладит шею лошади; он готов пуститься в обычные похождения. Пусть герцог осматривается кругом, пусть выбирает среди других своих сотоварищей — нет равного Гёте, когда дело коснётся выпивки, беганья, прыганья, скачек верхом по косогорам через заборы и рвы, охоты на весь день или танцев на всю ночь!