Гёте

Можно ли так ошибаться в своих чувствах или это только притворство? Она, правда, старается перевоспитать этого дикаря, но помимо воли очарована его юношеским обаянием, тронута волнующим обожанием. Конечно, он слишком пылок, требователен, как избалованный ребёнок, но она научит его сдержанности. О, дело не обойдётся без ссор и вспышек. Но раз он её любит... С другой стороны, она его так понимает, и её снисходительность иногда заходит дальше, чем она сама хотела бы. Когда он приходит к ней весь во власти своих страстей, беспокойный, измученный, один звук её голоса его странно успокаивает. Настоящая Ифигения, умиротворяющая тревогу и ярость Ореста. Её твёрдость равна её терпению; она охраняет его от него самого и она же защищает его от других. Её положение в обществе, где она вращается, делается щекотливым. Сколько иронических замечаний раздаётся по адресу Гёте. Чего не говорят по поводу его необычайного возвышения! Двор разделился на два лагеря. «Его, — пишет она, — одновременно и ненавидят и обожают». Она выслушивает бездну высказываний на его счёт и страдает — надо же сознаться в этом — от интриг, замышляемых против него. Зависть чиновников, язвительность чересчур добродетельных людей — сумеет ли она устоять против этого натиска вражды? Её муж, сторонник Фрича, к счастью, переходит на сторону Гёте или, вернее, на сторону более сильных, так как Карл-Август не терпит возражений. Но только что она защитила своего друга от клеветы и интриг, как ей приходится самой защищаться от его сумасбродства. Вот он начинает говорить ей «ты», возбуждается ещё больше, насильно целует её; она сердится, он уходит, хлопнув дверью как сумасшедший и не простившись, а на следующий день возвращается, просит прощения; она прощает, и они счастливы до следующей вспышки.

Когда Гёте поселился в сельском домике на берегу Ильма, Шарлотта могла из своего нового дома около дворца видеть его издали, делать ему при наступлении ночи знаки при помощи лампы. Он часто приходит к ней обедать или ужинать, пока обер-шталмейстер пирует за герцогским столом. Сколько он проявляет изобретательности, чтобы только доставить ей удовольствие! Он заботится о её сыновьях, даёт им уроки, проверяет их работы, исправляет рисунки, играет с ними. Ежедневный обмен любезностями. Он посылает баронессе розы, вишни, спаржу из своего сада, даже солдатский хлеб, который для неё доставляется из солдатской пекарни. Когда он возвращается с герцогом с охоты, то никогда не забывает оставить для неё фазана получше или заднюю ножку косули. В свою очередь она его балует как может: то посылает какие-нибудь вкусные блюда, то приглашает пообедать с ней вдвоём. О, как хорошо он себя чувствует, сидя вечером около неё, и какое счастье наконец открыть душу, делиться мыслями с любознательной, восприимчивой, чуткой и умной женщиной! Она ведь не только его мнимая любовница и по-матерински нежная подруга — впервые он встретил в женщине товарища по духу.

Вот какие книги они читали вместе: «Эпохи природы» Бюффона[81], «Исповедь» Жан-Жака, «Мемуары» Вольтера, «Этику» Спинозы. Её ничто не пугает — ни метафизика, ни наука о костях. Одно время он страстно увлекался естественными науками, минералогией и ботаникой, и она всё так же внимательно выслушивает его рассуждения. Он вознаграждает её тем, что посвящает ей стихи, показывает отрывки из своей «Ифигении». Иногда она нежно удерживает его и после обеда до тех пор, пока под окнами не пройдут с факелами возвращающиеся в казармы солдаты. «Нет-нет, теперь ни минуты больше». Время расходиться: она ни за что не позволит ему остаться у неё после вечерней зари. Таким образом, он волей-неволей приучается смотреть на неё, «как смотрят на звёзды».

Исследователи правильно отмечают, что письма Гёте от 1778 года полны плохо скрытой досады. Это тяжёлые годы обучения воздержанности, в течение которых он, правда, порой вознаграждает себя более грубыми развлечениями. Герцог увлекает Гёте с собой на прогулки по окрестностям, вместе с ним объезжает тюрингские ярмарки и престольные празднества, и нередко на их ночных пирушках в каком-нибудь отдалённом кабачке присутствуют весёлые кумушки, нравы которых не отличаются особой строгостью. Есть свои соблазны и в театральной труппе, и там насчитывается немало доступных красавиц. Случается, что ночью «господин директор» пробирается к актрисе Короне Шрётер[82]. Говорят даже, что он пользуется её расположением наравне с герцогом. Но все эти приключения не задевают сердца, не затрагивают внутренней глубины. Не надо забывать, что ему тридцать лет и что его обуревают сильные страсти. Нужно отдать дань молодости. Его романтизм уже на исходе.