Гёте. Жизнь и творчество. Т. 2. Итог жизни

Осенью пришло известие о внезапной смерти сына Гёте Августа 27 октября 1830 года в Риме. Внешне Гёте остался спокойным, несмотря на глубокое потрясение. Единственный сын ушел раньше отца. Дневник свидетельствует о непрерывающейся работе над четвертой частью «Поэзии и правды» в стремлении подавить отчаяние. «Nemo ante obitum beatus»[115] — эти слова часто фигурируют в мировой истории, но ничего не означают. Если постараться сформулировать по существу, надо было бы сказать — «жди испытаний до конца» (письмо Цельтеру от 21 ноября 1830 г.). Однако здоровье пошатнулось от этого удара. В ночь с 25 на 26 ноября у Гёте произошло кровотечение. Историко-медицинское исследование на основании симптомов поставило диагноз — кровотечение вены пищевода. Застой в печени, возникающий в результате ослабления сердечной мышцы, ведет к тому, что кровообращение может быть обеспечено только путем расширения сосудов. К этому прибавилась гипертония. Существовала большая опасность, что дело плохо кончится. Сам Гёте был уверен, «что причиной этого взрыва была подавленная боль и колоссальное душевное напряжение при общей предрасположенности организма» (письмо Цельтеру от 10 декабря 1830 г.). Впрочем, он неожиданно быстро поправился. Уже 2 декабря дневник сообщает: «Ночью думал о «Фаусте», кое-что продвинулось». Несколько недель спустя, «руководствуясь желанием как можно лучше решить вопрос с наследством, позаботившись о малолетних внуках», Гёте составил обширное завещание, подробно обсудив его с канцлером фон Мюллером, которого назначил душеприказчиком. Он учел интересы «любимой невестки Оттилии» и детей, отдал подробные распоряжения, как поступать с его отдельными изданиями и собраниями сочинений, а также с его архивом. В завещании были указания и о том, как издавать переписку с Цельтером. Подготовленную Гёте корреспонденцию Ример издал уже в 1833–1834 годах.

Посещениям Цельтера Гёте всегда радовался больше всего. Берлинский друг, которому так и не удалось заманить веймарского жителя в прусскую столицу, после многих ранних посещений вновь побывал у Гёте в 1826 и 1827 годах, а затем приезжал каждые два года на несколько дней, в последний раз в июле 1831 года. Им не раз приходилось говорить друг другу слова поддержки и утешения. Из девяти собственных и троих приемных детей Цельтера в живых остались только две дочери. Ни с кем больше Гёте не говорил так откровенно, как с Цельтером, а так как он знал, что переписка их когда-нибудь будет опубликована, то письма его были полны критических замечаний о современности, которые при жизни он не собирался делать достоянием гласности. Разумеется, темой бесед часто становились вопросы музыки. Гёте требовал подробных отчетов о музыкальной жизни Берлина, в которой его друг играл такую значительную роль. Надо сказать, что восприятие новой музыки той эпохи составляло для них немалую проблему. Франц Шуберт, например, который в 1825 году послал Гёте издание своих песен, а «Лесного царя» госпожа Шрёдер-Девриент исполнила для него 24 апреля 1830 года, вовсе не упоминается в переписке. Гёте сохранил свою приверженность к песне с повторяющимся куплетом и не любил композиций со сквозной мелодией. Это стало темой долгой беседы во время последнего визита в Веймар Феликса Мендельсона-Бартольди (конец мая — начало июня 1830 г.).