Гиперборейская чума

— Амба, Терешков. Все, что от нас — здесь не дышит.

— Ты прав, командир. Что делать будем?

— Покатим вручную. Может, у них еще бывает бензин.

Может, они его делают для музея.

— Умен был Шпац, когда советовал брать велосипеды:

Постой-ка. Еще одна проверка:

Терешков вынул кольт, дослал патрон и пальнул в небо.

Да только не пальнулось: звонко ударил боек, и все.

— И без оружия мы, командир. Что амба, то амба.

Стало холодно. Нутряным охваченные льдом, скрывая неуверенность, испытатели крепко взяли за рога своих железных коней и покатили их строго на юг, по компасу, но без карты.

Что замечательно, ровно через три тысячи шестьсот сорок семь метров грунтовая дорога взобралась на широченное шоссе, залитое чем-то светло-серым, с блестками, с белым ровным пунктиром вдоль. И ведь никто из шоферов будущего не желал пользоваться этой дорогой:

— Куда пойдем? — спросил Терешков, проводя на карте первую короткую линию и вновь отмечая по компасу свое положение относительно сторон света. — Направо или налево?

— Направо пойдешь — коня потеряешь, — вспомнил откуда— то Марков. — Налево пойдешь — лапти отбросишь, зато конь уцелеет:

— Это предрассудки, — заявил Терешков, и они пошли направо.

— Смотри, дома! — сказал Марков недолго спустя.

И правда: далеко в стороне от дороги стояли кучкой пять или шесть домиков светлого кирпича, окруженные темно— красным забором.

— Неплохо, — сказал Терешков.

— Это деревня! — догадался Марков. — Хутор! Здесь живут те, кто возделывает поля!

— Несомненно, — рассеянно согласился Терешков. Уже несколько секунд он слышал какой-то далекий, но приближающийся звук. Похожий на примятый шум веялки. — Давай-ка сойдем с дороги:

Как раз подвернулась и развилка, съезд пологий, залитый тем же светлый веществом. Испытатели отошли на два десятка метров и стали ждать.

Оно появилось очень скоро. Черное, матовое, не похожее ни на что. Три гробоподобных корпуса: большой и длинный посередине, меньше и короче — по бокам. Серый полупрозрачный диск сверху — наверное, пропеллер.

Ни окон, ни колес, ни крыльев.

— Ух ты!..

Летающее чудище поравнялось с развилкой — сбоку оно показалось даже изящным, удлиненный хвост с петлей и шпорой на конце — вдруг затормозило почти мгновенно, задрало нос и, накренившись, развернулось в сторону испытателей! Терешков испытал потрясение: безглазое чудовище замерло в воздухе и всматривалось в него.

Потом оно качнулось, показало бок и рубчатое брюхо — и понеслось дальше, стремительно набирая скорость.

— Ты видел? — закричал Марков. — Ты видел?!

— Ну:

— На нем — белая звезда! Белая звезда!

И тут до Терешкова тоже дошло: действительно, звезда на боку черного аэроплана была белой — в голубом круге с торчащими крылыш:

(Две последние страницы вырваны)

Из записок доктора Ивана Стрельцова.

Переварить и усвоить добытую информацию оказалось труднее, чем ее добыть. И времени на это ушло больше.

Казалось бы, вот: все на бумаге. А в сознание не умещается.

Наверное, эта немыслимая жара, сделавшая Москву похожей на громадное фигурное жаркое, так действовала. Или — соломенные жгуты на антенне.

Не люблю колдовства. Колдунов некоторых люблю, а колдовства — нет.

Но в конце концов все как-то улеглось и уже не вызывало отторжения. Итак, мы узнали, кто виноват в смерти художника.

Педрилло, он же Яценко, он же Ященко (чекисты обычно уходят на покой, слегка подправив фамилию). Что убил он его ради какого-то медицинского опыта, а может быть, не медицинского, а может быть, и не опыта уже. Здесь пахло индустрией. Убийства такого пошиба случались пять-шесть раз в год на протяжении уже многих лет, и в радиусе примерно километра от места очередного убийства посторонние люди долго ощущали смутную тоску и упадок сил.

Нашего гостя Джеймса (мы как-то сразу стали называть его Васей, и он охотно откликался) прямо в лапы Ященке привел коричневый потрепанный кейс из кожи фальшивого крокодила, в крышку которого изнутри вмонтирован был переливающийся разными цветами шарик. Если долго на этот шарик смотреть, то можно увидеть Африку. Кейс при этом нашептывал что-то ласковое: что-то, заставившее Васю одеться потеплее и отправиться разыскивать какую-то дачу:

Но вот какую и где — это из памяти его выветрилось.

Запомнился только странный флюгер на крыше — в виде дельфина: Об этом же кейсе рассказывал бывший казначей «славянских вудуистов» — и о нем же предупреждал меня К. Что характерно, этот самый кейс он уже однажды с нашей помощью успешно отыскал: сказав, правда, что в нем секретные документы:

Это что же такое получается, господа?

Далее: Вася спер кейс у какого-то типа в метро как раз во время шестиминутной Ираидо-ментовской войнушки. Ираида смутно помнила, что тип был с усами. Вася типа не помнил вообще. Может быть, по горячим следам она и опознала бы его, но прошло уже довольно много времени.

В милицию тип не обращался. Хотя милиция была рядом. Что тоже наводит на размышления. Либо он не хотел, чтобы посторонние заглядывали под крышку, либо был уверен, что покражу вернут.