Гиперион

— Ну... в общем, сэр... — Молодой морской пехотинец попытался потереть подбородок, но вовремя вспомнил про шлем. — Да, сэр! Но проблема в том, что на вас может накинуться толпа и... К тому же эти проклятые ТМП ни хрена не пашут на этой... ой, простите, сэр. Понимаете, наземный транспорт возит только грузы, а все скиммеры заняты до двадцати двух ноль-ноль, но я был бы счастлив предоставить в ваше распоряжение...

— Минутку, — прервал его Консул.

Метрах в десяти от них приземлился потрепанный пассажирский скиммер, вдоль кожуха которого тянулась золотистая геодезическая линия — эмблема Гегемонии. Из кабины неловко выбрался высокий тощий мужчина.

— Тео! — закричал Консул и бросился навстречу прилетевшему. Они протянули было друг другу руки, но потом, передумав, крепко обнялись. — Черт возьми, — Консул улыбнулся, — ты хорошо выглядишь, Тео!

В самом деле, хотя разница в возрасте между Консулом и бывшим его помощником сократилась на шесть лет, внешне тот почти не изменился: то же худое лицо, мальчишеская улыбка и густая рыжая шевелюра, привлекавшая внимание всех незамужних (а также некоторых замужних) сотрудниц консульства. От своей ставшей притчей во языцех застенчивости Тео Лейн тоже не избавился — вот и сейчас он то и дело без всякой нужды поправлял старомодные очки в роговой оправе. Впрочем, молодой дипломат больше никак не проявлял свои чувства.

— Хорошо, что вы вернулись, — сказал Тео.

Консул повернулся и начал представлять своего друга паломникам, но затем вдруг остановился.

— Боже мой, — сказал он, — ты ведь теперь консул. Извини, Тео, я не подумал об этом.

Тео Лейн улыбнулся и снова поправил очки.

— Не беспокойтесь, сэр, — сказал он. — Теперь я уже не консул. Последние несколько месяцев я выполняю обязанности генерал-губернатора. Комитет местного самоуправления в конце концов потребовал — и получил — формальный статус колонии. Приветствую вас в новом мире Гегемонии.

На мгновение Консул опешил, потом снова бросился обнимать бывшего протеже:

— Поздравляю, Ваше Превосходительство!

Тео заулыбался и взглянул на небо:

— Похоже, скоро начнется настоящий ливень. Господа, прошу вас ко мне в скиммер. Я отвезу вас в город. — Новый генерал-губернатор улыбнулся морскому пехотинцу: — Лейтенант?

— Да, сэр. — Офицер замер по стойке смирно.

— Не могли бы вы дать нам своих людей погрузить багаж? Мы хотели бы улететь побыстрее — дождь вот-вот разойдется...

Скиммер летел на юг вдоль шоссе, строго выдерживая шестидесятиметровую высоту. Консул сидел на переднем пассажирском сиденье, остальные паломники удобно расположились позади, в откидных пластиковых креслах. Мартин Силен и отец Хойт спали. Дочка Вайнтрауба перестала плакать и самозабвенно сосала синтетическое материнское молоко из мягкой бутылочки.

— Как все изменилось, — сказал Консул. Он прижался щекой к усеянному дождевыми каплями куполу кабины и посмотрел вниз.

Там царил настоящий хаос. На протяжении всего трехкилометрового пути до городских предместий склоны холмов и оврагов были облеплены тысячами лачуг и навесов. Под мокрыми брезентовыми крышами зажигались огни, освещая сновавшие между грязными лачугами столь же грязные человеческие фигуры. Вдоль старого шоссе Китс-Космопорт построили высокий забор, а саму дорогу расширили и заменили на ней покрытие. Сейчас по ней тянулись навстречу друг другу два потока автомобилей и грузовиков на воздушной подушке, выкрашенных в защитный цвет или покрытых полимерным камуфляжем. Впереди сверкали огни Китса. Казалось, их стало больше, и горели они там, где их прежде не было, — в речной долине и на холмах.

— Три миллиона, — сказал Тео, словно читая мысли своего бывшего шефа. — По меньшей мере три миллиона. И с каждым днем их все больше.

Консул взглянул на него:

— Когда я уезжал, на планете насчитывалось не больше четырех с половиной миллионов жителей.

— Сейчас, наверное, столько же, — сказал новый генерал-губернатор. — Но все стремятся в Китс. Все хотят, пока не поздно, попасть на корабль и унести отсюда ноги. Некоторые ждут, когда построят портал, но большинство не верит, что мы управимся вовремя. Боятся.

— Кого? Бродяг?

— Их тоже, — ответил Тео. — Но еще больше — Шрайка.

Консул отодвинулся от холодного стекла.

— Стало быть, это уже перевалило через Уздечку?

Тео невесело рассмеялся:

— Это везде. Точнее говоря, не это, а эти. Люди уверены, что этих тварей несколько десятков или даже сотен. Сообщения о жертвах Шрайка идут со всех трех континентов. Спокойно только в столице, в больших городах — в Эндимионе, например, и на отдельных участках побережья вдоль Гривы.

— И сколько человек погибло? — спросил Консул, хотя ответ его не интересовал.

— По меньшей мере тысяч двадцать, включая сюда и пропавших без вести. Много раненых, но тут уж Шрайк ни при чем, не так ли? — Тео вновь усмехнулся. — Шрайк всегда доводит дело до конца. Люди случайно стреляют друг в друга, падают с лестниц, от страха прыгают из окон или давят друг друга в толпе. Хрен знает что.

За те одиннадцать лет, что Консул проработал вместе с Тео Лейном, он не слышал от него ни одного грубого слова.