Гиперлупоид инженера Гарина (СИ)

  - Умничка ты моя! - восхитился Пётр Петрович открытию дочери. Это же надо, совместить силу воображения с непреложными законами физики. Это же пахнет Нобелевкой. Он бы сам до такого никогда не додумался. Непременно бы стал вводить новые данные, дополнительные переменные. Не ограничился бы скоростью и временем, а рассмотрел варианты и с постоянным ускорением, и с массой тела, и непременно учёл сопротивление воздуха. Этим дети и отличаются от взрослых, берутся за решение абсолютно нерешаемых проблем. И при этом добиваются определённых успехов. А он вот так и застрянет на трёх килограммах, перемещаемых на жалкие триста метров. Над этим делом необходимо поразмыслить, подвести теоретическую базу и собрать научные доказательства. Глядишь, действительно гиперлуп его именем назовут. А пока нужно больше поэкспериментировать.

  - Поехали? - Регишка подала Петру Петровичу зайчика.

  - А можно мне попробовать?

  - Ага! Ага! - торжествующе воскликнула Регишка. - А говоришь - не понравилось.

  Гарин внимательно выслушал порядок действий, мысленно повторил, чтобы запомнить очерёдность. Представить паровозик, дождаться, пока все пассажиры не займут свои места, закрыть двери, запустить двигатель и сказать волшебные слова.

  Казалось, проще простого. Ан нет, ничего не выходило. Не то что электровоз с чередой вагонов, банальную дрезину не получалось вообразить.

  Регина молча наблюдала за бесплодными попытками отца и, в конце концов, не выдержала.

  - Папа, вспомни паровозик из Ромашкова. Из мультика, где они то цветочки собирали, то соловьёв слушали, то солнышко встречали.

  Как ни странно, подсказка подействовала, правда, первый блин вышел комом. Что это был за паровоз! Кривой, перекошенный, пузатый. Думается, даже первое изобретение Черепанова, скованное на коленке, являлось истинным шедевром дизайнерского искусства по сравнению с тем чудовищем, что изваял инженер Гарин.

  Регишка досадливо хмыкнула, искренне переживая за неудачу отца.

  Пётр Петрович усмехнулся своей неуклюжести и затёр уродца.

  Дальше пошло легче, но всё равно без особого успеха.

  Второй вышел полностью отлитым из цельного куска металла. У третьего кабинка получилась, но отсутствовал котёл. Четвёртый твёрдо стоял на земле, поскольку оказался без колёс. У пятого колёса не вращались.

  Минут десять бился Пётр Петрович над поставленной задачей, взмок от напряжения, но, в конце концов, получил-таки результат. Пусть не идеал, но вполне себе транспорт, на котором можно передвигаться.

  Петра Петровича даже охватила некоторого рода гордость за дочь, которая, в отличие от него, с лёгкостью создавала не какой-то там жалкий мазутоход ТГМ4, а современный высокоскоростной экспресс "Красная Стрела".

  Хотя Гарин прекрасно понимал, что все эти паровозы, дизелевозы и электровозы всего лишь условность, которая выстраивалась в воображении, тем не менее, факт оставался фактом. Семилетний ребёнок с лёгкостью раздвигал пределы бытия за рамки взрослого восприятия мира.

  - А теперь волшебные слова, - Пётр Петрович забрал зайца у дочери и взялся за её ладошку. - Земля прощай. В добрый путь.

  Пётр Петрович закрыл глаза и представил, как локомотив с вагончиками медленно трогается с места и начинает разгоняться. Предстояла не менее важная задача, чем создание паровоза. Гарин должен был мысленно выстроить тоннель гиперлупа, вдоль которого они и должны попасть в Париж.

  Опыта в создании безопасного пути явно не хватало. Но отступать некуда.

  Воздух вокруг загустел, постепенно доходя до уровня киселя. Преодолевать сопротивление становилось всё сложнее и сложнее. Дыхания не хватало, голову словно сжало тисками. Внезапно острая боль пронзила сознание Петра Петровича, он сдавленно вскрикнул, отпустил ладошку Регишки, завалился на бок и рухнул навзничь. От разбитых коленок уберёг плюшевый заяц, на которого и приземлился Пётр Петрович.

  Огляделся.

  Кругом шли люди. Где Гарин очутился, пока было не понятно. Скорее всего, на материке. С острова точно выбрались. Вернее, выбрался только он один, а Регишка по дороге потерялась.

  Несколько человек помогли Петру Петровичу подняться на ноги.

  - Пардон, мезанфа, - познания в иностранных языках у Гарина сводились к нескольким фразам из школьной программы. - Кляйне медхен ин йеллоу дресс. Но ведере?

  Но окружающие Петра Петровича не понимали.

  Гарину стало ясно, что тут дочь не отыщется. Его охватило отчаяние. Светлана, если узнает, что он потерял ребёнка, свернёт шею. И, быть может, не в фигуральном смысле слова.

  На всякий пожарный Пётр Петрович огляделся, в надежде наткнуться на спасительное жёлтое платье, и решил вернуться назад. Авось да наткнётся.

  Гарин отошёл в сторону, чтобы своим неожиданным исчезновением никого не смутить. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание. Кто знает, чем это обернётся.

  Отчаяние и беспокойство за судьбу дочери настолько захлестнули Петра Петровича, что пространственный тоннель гиперлупа он создал за считанные секунды.

  Теперь бы ещё понять, где по пути из кораллового атолла на Тихом океане во Францию умудрился затеряться ребёнок.