Гипнос и Танатос (СИ)

  Теперь же по моим следам наступало взбешённое подобие обезьяны, пережившее удар током. Сильный удар, надо сказать. Мощный разряд костюма не оставлял шанса животным размером с земного слона. А толстокожая тварь раскачивалась и носилась, словно насекомое на лапках, а не мохнатая махина. Может удар пришёлся в хитиновые наросты, может под кожей скрывалась какая-то защита. Не знаю. Опалённые участки я разглядел позже, после запуска двигателей. А в тот момент события не оставляли времени. Мысли, пробежавшие за миг, сместила забота о защите костюма и тела. Удар слева охватил бок на уровне поясницы, часть спины и живота. Что-то твёрдое подняло меня в воздух, сжав с трёх точек, словно кулачки дрели. Тело невольно покачнулось в воздухе и полетело от сильного импульса броска. Через секунду я собрал спиной часть обшивки корабля с жутким треском. От удара и скомканного приземления завертелся. Шлёпнулся так, что желудок скрутился и постарался вывернуться наизнанку. Я даже не пожалел, что не ел обычную еду последние сутки. Всё внутри оказалось на грани срыва.

  Проходили считанные секунды. Но они растягивались от шока и медикаментозной обработки. Костюм поглощал повреждения и обрабатывал тело обезболивающими, вгонял ударные дозы адреналина и общего питания в кровь. Даже с ними всё равно чувствовались сильные отголоски боли и усталости. Тело слушалось хуже, откликаясь не сразу. Заторможенное, словно обшитое ватой, оно поддерживалось экзоскелетом и всё равно быстро угасало. Сеть удерживала сознание, но мысли всё же терялись перед большой опасностью. В замешательстве и усталости только стук сердца прояснял положение, оставляя какие-то шансы, отсчитывая время.

  Когда паника начала проходить, мысли немного прояснились. Я принялся отползать от звука ударов бегущего существа. Судя по вибрации земли, оно приближалось достаточно быстро. Чтобы успеть развернуться с оружием, я подключил к обороне корабль. Объединил и запустил все мощности нейросетей против настигающего меня зверя. Страх перенести агрессию на единственный доступный транспорт с дикой планеты испарился - мертвецу корабль ни к чему. Я только и успел проверить амуницию, как услышал позади рёв твари. Монстр попал под выбросы системы маневровых двигателей и двигателей системы приземления. Крик боли заглушил рёв систем. Последовавшие удары позади казались хаотичными, потому паника отступала. Появилась возможность на мгновение обернуться и перевести дыхание.

  Я прекратил попытки отползти подальше и повернулся вполоборота. Тварь, раза в полтора выше и больше меня вместе с костюмом, каталась кубарем по земле. Она потеряла цель и наугад молотила обгорелыми руками и ногами вокруг. Доставалось и обшивке корабля, особенно от ударов обугленных наростов на теле, похожих на проступающие части чешуи. Невидящие повреждённые глаза и гортанные крики значительно стёрли сходство с человекообразными обезьянами. Сочувствие отторгали непривычные изгибы в сочленениях и хвост с тремя зубцами на конце, жилистый и мускулистый, как и израненные конечности. Сейчас существо напоминало смесь обезьяны с членистоногим, формой туловища походя на паука или скорпиона с хвостом. Или мне просто показалось.

  Жалости места не нашлось. Что странно, потому что сомнения мне привычны. Или так было раньше, с прежним мной, не знаю. Сейчас действия сами находили меня, не оставляя времени на переживания. Левой рукой я отцепил от поясницы восьмилапого дрона-камикадзе. Бросил на невысокую примятую траву и смотрел, как биомеханизм резво засеменил к зверю. Той же рукой в миг поддержал правую, прицелился и выпустил снаряд. Задал целью голову существа, чуть выше глаз, и выдохнул. Там, по моему предположению, должен был оказаться мозг монстра. Так, как мне казалось, всё плохое должно было закончиться.

  Снаряд подправил траекторию и поразил цель за секунду до самоуничтожения паука со взрывчаткой под самым брюхом. Тандем ударов последовал друг за другом и прекратил метания твари. Пуля оторвала часть головы. Шлем уже успел восстановиться и смягчил звуки падения трупа на землю. Конечности подёрнулись и сложились, словно у убитого паука. Я закрыл глаза, опустил руки и выдохнул с огромным облегчением. Время и мысли покинули моё местоположение, стараясь не зацепиться за очередное убийство. Отсутствие жалости я не мотивировал алчностью. И низкий уровень разумности по внешнему анализу не снимал вопрос обоснованности убийства. Время в одиночестве научило признаваться себе в правде. Стало легче избавляться от иллюзий. Кому мне врать в одиночестве?