Гипнотический роман [сборник]

Бесполезно прибавлять, что он, в качестве духовного лица, был предметом особых забот и внимания во всех городах, через которые ему приходилось проезжать. Агентство Евангелической Миссии позаботилось достать ему полный костюм и снабдить значительной суммой денег на дорожные издержки. Сукрийяна, часто сталкивавшийся в Индии с английскими миссионерами, искусно умел подражать их манере говорить и держать себя, и весьма кстати, при случае, приводил цитаты их библии, а большего и не требовалось, чтобы снискать к себе благоволение Евангелического агентства.

В то время, как мистер Токсон с семьей отдыхал в Лондоне, Сукрийяна сел в Сутгамптоне на один из пакетботов линии Peninsular and Oriental, и направился в Бомбей.

А теперь он в Ниджигуле. Он размышляет.

Наконец-то приближается торжественный момент. Находясь на таком незначительном расстоянии от Гондапура, он с нетерпением считал те часы, которые оставались до начала великого праздника, до того момента, когда он, если бы не было святотатственного похищения, предметом которого сделался он, должен был проснуться в славе своей, среди молений жрецов и криков радости верующих.

Он достиг бы тогда того, к чему стремился в течение всего своего существования: он занял бы верховную власть над двумя миллионами нирванистов, рассеянных по всей Индии, пропитанной вековыми суевериями человечества, в этом истинном музее верований почти всего мира, секта нирванистов заключает в себе революционный дух и в то же время стремление к самым древним преданиям народа.

Известно, что браманизм, являясь господствующей религией Индийского полуострова, имеет своей характерной чертой, с точки зрения общественной, кастовое устройство исповедующего его народа, которому обязана Индия своей слабостью и своим порабощением. Но официально прикрываясь браманизмом, появились различные тайные общества, совершенно противоположного направления, считающие своим идеалом справедливость и равенство. Общества эти опираются на предания древности, более или менее достоверные, предания золотого века, — той счастливой эпохи, воспоминание о которой живет еще в сердце народов, — когда не существовало еще иерархии на земле и когда, согласно одной из веддийских священных книг, «все люди были браманами».

Последователями одной из подобных сект и были нирванисты. Религиозные верования последователей этой секты представляют смесь из догматов браманизма и буддизма, сделавшегося с III века господствующей и государственной религией Индии, но, начиная с VIII века, вытесняемый постепенно браманизмом, буддизм потерял свое значение в Индостане, и только на Цейлоне сохранился культ этого учения.

Известно, что учение буддизма состоит из четырех истин: существование человека есть нечто обманчивое, страдание связано с существованием, прекращение страданий есть прекращение желания существовать (т. е. Нирвана) и человек избавляется от страданий нравственной жизнью и подавлением страстей.

Эти истины вошли в учение нирванистов, частью исказивших их, частью дополнивших. Так, например, они требуют полнейшего уничтожения или истощения плоти, что как раз приводит к культу смерти, характерному расколу браманического политеизма: попытка постичь Бога и вселенную, исходя от человека.

Индусы поклоняются не только смерти в лице Иамы, верховного судьи загробной жизни, изображающегося в виде старой обнаженной женщины с отвратительной наружностью; они почитают Иаму также под именем Сивы, бога — разрушителя, и в особенности Кали, воплощения его в виде женщины, богини с десятью руками, олицетворяющей одновременно Любовь, Смерть и Красоту.

Кали или Парвати, или Дурджа (эти имена самые распространенные, хотя кроме них у этой богини насчитывается до пятисот других) требует кровавых жертвоприношений; ей приятно, согласно верованиям народа, смотреть, как кровь брызжет из горла человеческих жертв, и, не довольствуясь жертвоприношениями во время совершения своих обрядов, туги, страшные жрецы — душители, движимые религиозным фанатизмом, говоря, что для богини ничего не может быть приятнее страданий неофитов, подвергают их утонченным пыткам, ведущим их к славе и полному торжествованию над смертью. А жрецы, что весьма понятно смотря почти всю свою жизнь на мучения и смерть, относятся к ним с пренебрежением, твердо веря, что там, в Нирване, их ждет такая же слава, какую получили их недавние жертвы. Отсюда ясен этот семилетний сон это закапывание живого в землю, этот летаргический сон, так похожий на смерть, который принял Сукрийяна, чтобы сделаться достойным совершать обязанности верховного жреца в святилище богини Кали.

Выйдя из своей добровольной гробницы живым, он получил бы от восторженной толпы тиару верховного жреца. И его могущество, страшное тем, что оно было тайным, распространилось бы по всей Индии, на всех нирванистов, рассеянных всюду по обширному полуострову.

Будучи настолько же честолюбивым, насколько и фанатиком, Сукрийяна с яростью помышлял о том, что эта блаженная минута, этот момент его пробуждения, мечта всей его жизни, разрушены кознями его врагов.