Гипнотический роман [сборник]

Группа эта состояла из трех фигур, сделанных из дерева и выкрашенных — одна в черный, другая — в белый и третья — в желтый цвет. Фигуры, весьма грубо сделанные, имели очень отдаленное сходство с человеком, хотя представляли собой богиню Кали между ее братьями, Джагернатом и Баларамой. Оба брата простирали руки над толпой, сестра же опустила их вдоль туловища. Головы всех троих имели по три отверстия каждая: рот и два глаза. Рот представлял собой полукруглую щель, выкрашенную по краям красной краской: глаза — две совершенно круглые дырки, в глубине которых виднелись белые глазные яблоки с черным зрачком посредине. Они своей невыразительностью и неподвижностью действительно напоминали глаза кайяли, морского чудовища, грозу индийских вод, и отсюда понятен тот религиозный страх, с которым нирванисты произносили свой пароль: Анкайяль Каннамайя, вызывающий в их воображении страшное лицо своей богини.

Тиравалювер принял из рук аколитов трепетавшего ягненка, предназначенного в жертву, быстрым ударом он заколол его и, сорвав с головы цветы, обагренные кровью, бросил их в толпу. И нирванисты двинулись вперед плотной массой, стараясь завладеть этими окровавленными цветами, из — за которых они спорили, как будто это были священные реликвии.

Верховный жрец ударил второй раз в гонг — сигнал к священной трапезе.

В одно мгновенье ока во всю длину храма были расставлены столы, стоявшие до сих пор в правом боковом нефе, и верующие заняли за ними свои места. Никакая иерархия не соблюдалась между ними, и можно было видеть богатого брамина, по — братски сидящего рядом с самымгрязным парией. Все принялись за еду. Каждый имел перед собой банановый лист, служивший вместо тарелки, вилку заменяли пальцы, а зубы, которыми разрывалось мясо — нож. Сок струился по рукам и бородам присутствующих. Время от времени по рукам ходили кубки, наполненные пальмовым вином, известным во всем Декане под названием арраки или гарпи, напитка из растительных соков, способного вызвать у пьющих его, да — хе в умеренном количестве, весьма опасное по своим последствиям опьянение. Возбуждение пирующих росло. Всюду начинались оживленные разговоры. Кое — где поднимались песни, и когда пир окончился — хотя продолжался и недолго — последним обильным возлиянием, то присутствующие поднялись из — за стола в весьма веселом настроении духа, так не гармонировавшим с мрачной архитектурой высоких сводов храма.

Удар в гонг — и появились баядерки.

Тихо переступая ногами, увешанными погремушками, они, по двое, через весь храм направились к идолам и преклонили перед ними колени, затем, медленно обойдя вокруг центрального столба, уселись в круг, по восточному обычаю, на пятки, оставив в середине круга пустое место, на которое вышли семь музыкантов с барабанами, цимбалами и медными трубами.

Все баядерки были одинаково одеты в богатые материи и обвешаны драгоценностями, которые блестели у них и на руках, и в волосах, и на шее, и в ушах, а у некоторых даже в носу. Лицо их и губы были нарумянены, глаза подведены черной краской, а зубы покрыты мастикой из бетели [Бетель или тимбуль (Piper Betle) — перец Бетель, ползучий остиндский кустарник] — нечто вроде черного лака, совершенно скрывающего их природную ослепительную белизну.

Они ударяли в такт по земле подошвами своих легких сандалий и, раскачиваясь всем корпусом, побрякивали серебряными и золотыми украшениями своей одежды, напевая что-то протяжное, но мелодичное. Глаза их, устремленные на толпы, светились сладострастным огнем. Понемногу их темп ускорялся, пение оживлялось, движения делалисьбыстрее и страстнее. Наконец, в воздухе были только видны развивающиеся шелковые одежды.

Темп все увеличивался. Возбуждение баядерок, казалось, дошло до предела. С распущенными волосами, с пеною у рта, они, танцуя, испускали гортанные звуки, пронзительные крики, вызывающе действующие на зрителей, которые, в конце концов, завлекаемые страстью танцующих, сами бросились к ним, ворвались в круг и смешались с баядерками… Казалось, какое-то безумие охватило толпу, заставившее ее кружиться в каком-то иступлении вместе с ними. Пение перешло теперь в один сплошной крик и стон, терявшийся под высокими сводами этого старинного храма…

Единственным спокойным зрителем этой оргии оставался верховный жрец… Он поднял молот и снова ударил в гонг. Все сразу умолкли и взглянули на него. Жрец молча указал рукой на идолов, на которых тотчас же обратились взоры всех.

Но что это? Чудо или просто дело рук жрецов? В эту минуту круглые, безжизненные глаза идолов казались глазами живого существа. Лламя светилось в их искусственных зрачках. Они ислучали такой сильный свет, что присутствующие невольно, в первое мгновение, закрыли глаза. Воцарилась гробовая тишина, ибо все чувствовали, что торжественная минута приближается.