Гипнотизер

Он свернул к отдельно стоящему гаражу и остановился, но не стал глушить мотор. Посреди лужайки стоял двухметровый пластмассовый Вини-Пух. Его красный свитерок облупился. Других фигур в саду не было. Дорожка из неровных сланцевых пластинок вела к большому деревянному дому, выкрашенному желтой краской.

– Здесь живет Лиселотт Блау, – объяснил Йона.

– Кто это?

– Понятия не имею. Но возможно, она знает что-нибудь про Эву.

Йона увидел неуверенную гримасу Эрика и сказал:

– Это единственное, от чего мы сейчас можем оттолкнуться.

Эрик покачал головой:

– Это было давно. Я никогда не вспоминаю о тех временах, когда занимался гипнозом.

Он взглянул в прозрачно-серые глаза Йоны:

– Может быть, к Эве Блау это не имеет никакого отношения.

– Пытались вспомнить?

– Вроде того, – ответил Эрик и посмотрел на стакан с кофе.

– Хорошо вспоминали?

– Наверное, не очень.

– Вы не знаете, она была опасна, эта Эва Блау? – спросил комиссар.

Эрик глянул в окно машины и увидел, что кто-то фломастером нарисовал Винни-Пуху клыки и злобно сведенные брови. Эрик отпил кофе и вспомнил вдруг, когда он услышал имя “Эва Блау” в первый раз.

Вспомнил только что.

Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, подумал он.

Десять лет назад

Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, не выспался, но все же собрал спортивную сумку. Ларс Ульсон уже несколько недель отменял наше сражение в бадминтон. Он слишком много работал, мотался между больницей в Осло и Каролинской больницей, читал лекции в Лондоне и метил на место в правлении. Но вчера позвонил и спросил, готов ли я.

– Да, черт тебя возьми, – ответил я.

– Ты готов продуть, – сказал он, но как-то необычно вяло.

Я вылил остатки кофе в раковину, оставил чашку на кухне для персонала, сбежал вниз по лестнице и на велосипеде доехал до спортзала. Когда я вошел, Ларс уже сидел в холодной раздевалке. Он почти испуганно поднял на меня глаза, отвернулся и натянул шорты.

– Я тебя так вздую, что ты неделю сидеть на сможешь, – объявил он и глянул на меня.

Трясущимися руками запер шкафчик.

– Много работаешь, – сказал я.

– А? Да, верно, у меня было…

Он замолчал и тяжело сел на лавку. Я спросил:

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Отлично. Ты-то сам как?

– В пятницу встречаюсь с правлением.

– Верно. Тебя больше не будут финансировать. Вечно одно и то же.

– Да я и не слишком волнуюсь, – отмахнулся я. – Я хочу сказать – по-моему, все идет хорошо. Мои исследования не стоят на месте, дело движется, у меня чертовски хорошие результаты.

– Я знаком с Франком Паульссоном из правления, – сказал Ларс и поднялся.

– Правда? Как?

– В армии вместе служили, в Будене. Он головастый и довольно открытый.

– Это хорошо, – тихо сказал я.

Мы вышли из раздевалки, и Ларс схватил меня за руку:

– Хочешь, я позвоню ему и просто попрошу, чтобы они поставили на тебя?

– А можно? – спросил я.

– Вряд ли, но чем черт не шутит.

– Тогда пусть все остается как есть, – улыбнулся я.

– Но ты же должен продолжать исследования.

– Все устроится.

– Кто знает.

Я посмотрел на него и нерешительно сказал:

– Хотя это, может, было бы глупо.

– Я позвоню Паульссону вечером.

Я кивнул. Ларс, улыбаясь, легонько хлопнул меня по спине.

Когда мы в скрипящих кроссовках выходили в гулкий просторный зал, Ларс неожиданно спросил:

– Ты не хотел бы взять у меня пациентку?

– А в чем дело?

– У меня не хватает на нее времени, – объяснил он.

– К сожалению, я уже набрал группу.

– Ладно.

Я начал растягиваться, ожидая, когда освободится пятая дорожка. Ларс топтался рядом, проводя рукой по волосам и откашливаясь.

– По-моему, Эва Блау подходит для твоей группы, – сказал он. – Потому что она черт знает как завязана на травме. Во всяком случае, мне так кажется. Не могу пробить ее скорлупу, ни единого раза не получилось.

– Я с удовольствием что-нибудь посоветую, если ты…

– Посоветуешь? – перебил он и понизил голос: – Если честно, мне с ней все ясно.

– Что-нибудь случилось? – спросил я.

– Да нет… Я думал, что она очень тяжело болела, в смысле – физически.

– Но она не болела?

Ларс какое-то время смотрел на меня, напряженно улыбаясь, потом спросил:

– Ты не можешь просто сказать, что берешь ее к себе?

– Мне нужно подумать.

– Поговорим попозже, – торопливо бросил он.

Ларс затрусил на месте, остановился, беспокойно взглянул на вход, рассмотрел входящих, потом прислонился к стене.

– Прямо не знаю, Эрик. Было бы здорово, если бы ты посмотрел Эву. Я бы…

Он замолчал и глянул на дорожку: у двух молодых женщин, по виду студенток-медичек, еще оставалась пара минут. Когда одна из них споткнулась и пропустила простой стопбол, он фыркнул и прошептал:

– Корова.

Я посмотрел на часы и размял плечи. Ларс грыз ногти. Под мышками у него расплылись пятна пота. Лицо постарело, осунулось. Рядом с залом кто-то крикнул; Ларс дернулся и оглянулся на двери.

Женщины собрали свои вещи и ушли с дорожки, о чем-то щебеча.

– Теперь наша очередь, – сказал я и пошел вперед.

– Эрик, я когда-нибудь просил тебя взять пациента?

– Нет. Но у меня просто группа заполнена.