Гипноз разумности

Некоторые полагают, что история изучает «прошлое человечества», простирающееся вглубь времен минимум на 15-20 тысяч лет, другие считают, что археологические находки позволяют достоверно судить максимум о последних 10 тысячах лет, т.е. периоде, от которого остались более ли менее выраженные следы социального образа жизни, т.е. захоронения, остатки построек и тщательно обработанные каменные орудия. Большинство историков еще реалистичнее, и говорят, что понятие «достоверная история» может быть отнесено максимум к последним 5-7 тысячам лет, т.е. времени появления так называемой «напоминающей» письменности в виде развитого узелкового или пиктографического письма. Если говорить о письменности, основанной на алфавите или иероглифической письменности, способной передавать абстрактные понятия и пригодной для описания событий, то период достоверной истории еще больше сужается – до приблизительно 3 тысяч лет. И это без учета той невысокой точности, которую может обеспечить хронология. Поэтому есть и крайние точки зрения, утверждающие, что понятие «история» может существовать только со времени появления средств массовой информации, т.е письменных печатных источников, выходящих регулярно и значительными тиражами. Александр Розов, относя начало достоверной истории только к началу XIX века, пишет: «...После этого (появления массовых печатных изданий – В.Ц.) можно говорить о документальной, т.е. достоверной истории. От тиража газеты, как показывает практика, почти невозможно избавиться. А все документы до этого могли переделываться многократно» [91]. Звучит непривычно, потому что каждый со школьной скамьи думает, что написанное в учебниках о древнем мире – сермяжная и надежно установленная правда. Но в учебниках почему-то не написано, что практически все дошедшие до нас крайне немногочисленные рукописи и административные документы, повествующие о древних событиях, представлены единичными экземплярами или являются списками (т.е. рукописными копиями) с якобы более ранних документов, но не сохранившихся в подлиннике! Но и эти списки мало похожи на протокольные записи, требуя расшифровки и витиеватого толкования и сопоставления со столь же «надежными» источниками, изобилуют лакунами, перепутанными или потерянными страницами, более поздними подчистками, включениями и исправлениями. Но для «науки» истории все эти факты как будто не имеют значения, поэтому в энциклопидическом словаре [92] читаем, что «история – это комплекс общественных наук (всеобщая история, история отдельных стран, история первобытного общества, древняя история, новейшая история и т.д.), изучающих прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии... ...для установления закономерностей исторического развития исследуются факты, события и процессы на базе исторических источников». Увы! Очевидно, что такое толкование истории даже приблизительно не соответствует тому, что реально есть в руках у историков и какие обобщения они могут делать. Убеждение в единственности хронологических и правильности событийных оценок может быть основано только на материальных свидетельствах ушедших эпох. Т.е. на остатках того, что люди потеряли, выбросили, использовали в ритуальных целях, спрятали, а потом не смогли забрать по каким-то причинам, построили или перестроили с какой-то целью, и, наконец, записали, чтобы кому-то из своих современников что-то напомнить, сообщить, предъявить претензии, чем-то угрожать, и уж совсем изредка оставить потомкам, как свидетельство. Т.о., «весомость» представляемых аргументов основана на немногих и разрозненных материальных артефактах, которые оказались в распоряжении археологов и историков прошлого. Огромное влияние на степень достоверности оказывало и то, что представления, мотивы поведения и поступки наших предков были основаны на примитивных и фантастических представлениях об окружающем мире и природе человека, стремлении услужить очередному правителю и физически выжить любой ценой. Авторы наверняка часто пользовались слухами, персонифицируя оценки и отношение к лицам и событиям. «Берясь за перо или садясь за клавиатуру компьютера, нельзя просто отложить в сторону то, что составляет часть твоей личности» - писал историк А. Алексеев в статье «Возможна ли правдивая история». Надо уметь претендовать на научность при таком качестве материала и аргументов! С точки зрения существующей психологии - это понятно, но едва ли порядочно! Вместе с тем А. Розов мог бы быть и щедрее, отнеся появление СМИ хотя бы к раннему Возрождению, когда в Венеции распространялись хоть и нерегулярные, но уже печатные сводки новостей, собственно и породившие слово «газета», а в Париже Теофраст Реноду (Théophraste Renaudot (1586 – 1653) – врач, филантроп и журналист) в 1631 г. основал первую еженедельную печатную газету «Газет де Франс» при поддержке кардинала Ришелье и короля Луи XIII, ставшую ежедневной в 1792 году и просуществовавшую до 1915 года. Но даже эта газета, посвященная в основном политическим и дипломатическим событиям, ничего не сообщила о начале Французской революции и штурме Бастилии, потому что это было ей запрещено государственным распоряжением. Из этого факта ясно, что даже достоверность самого «свидетельства» далеко не значит достоверности упоминаемых в нем событий! Все более древнее - еще более ненадежно, тем более, что даже события последних лет, которые, казалось бы, должны были фиксироваться с протокольной точностью, остаются темой для разных и конъюнктурных толкований. Что уж говорить о тех временах, когда требования объективности отсутствовали полностью. Но в любом случае ясно, что на достоверную историю отводится не больше 5 сотен лет, о которых сохранились достаточно многочисленные письменные свидетельства.