Гипонавт: рождённый во сне

Когда молодой человек оказался на Болотной площади в Москве восемнадцатого века, ему пришлось повозиться, раз за разом убивая топором несчастного Емельяна Пугачёва, пока методом проб и ошибок он не обнаружил единственно верную с игровой и исторической точек зрения последовательность четвертования: сперва буйная голова народного любимца, а потом уж всё остальное.

Двадцать первого января тысяча семьсот девяносто третьего года в Париже Михаил открыл рычажным механизмом защёлку гильотины, удерживавшей нож новой конструкции — с косым лезвием, после чего голова Людовика шестнадцатого отделилась от державных плеч.

В гестапо в шкуре немца гипнонавт пытал русских; в Бухенвальде — выпускал смертельный газ; на Бутовском полигоне, играя за Сталина, самолично ликвидировал сто врагов народа в рясах.

В Америке Миша жал на рубильник электрического стула (вновь под трек с того же альбома «Метлы»). Всё это вместе взятое, а также и мелкие попутные миссии, отняло у него не менее недели.

Колы были не на шутку обеспокоены новым пагубным пристрастием Михаила. По ночам Марии приходилось вкалывать за двоих, так как воспалённый мозг её партнёра-игромана оказывался не в состоянии продуцировать достаточно осознанные сновидения. Картина усуглублялась тем, что Миша перестал выполнять также свои астрально-супружеские обязанности, а ведь Мария была прежде всего женщиной.

На этом фоне становится понятно, как на виртошлеме Михаила могла появиться приклеенная скотчем записка со следующим текстом:

«Писатели живут в Вечности в домах из кирпичей, которыми являются написанные ими книги. Мы с тобой должны были войти в Вечность двумя из четырёх компонентов сонной бомбы, вынутыми из одной обоймы. Увы, этого не произойдёт. Я буду жить в другой обойме — у подруги. До встречи в тени кадилда Морфея! Уже не твоя, Мария».

Сон 11

Когда на кону судьба человечества, лишние развлечения — это игра с огнём. Оставшись снова один, Михаил Заносов решил взяться наконец за ум и, собравшись, углубиться в тотальное саморазвитие по всем параметрам. По поводу семантического поля глагола «собираться» гипнонавт как раз «на ночах» имел разговор с неразлучной инопланетной «гипностереосистемой». Боз и Дин разъяснили:

— Ты употребил уместное слово, когда заметил, что «собрался». Что означает выражение «я собрался» по сути? То, что ты «собрал» своё «я» по кускам, пробудил от небытия и принудил к работе. Эта работа — повседневная деятельность твоей души, стремящейся ввысь.

Беседа с наставниками проходила в Зимнем Аду — сегменте сна, оформленном в виде широкой площадки, покрытой снегом. Из сугробов в шахматном порядке то тут, то там выбивались неземные в буквальном смысле слова скульптуры из неземных же материалов: сгустки живого огня; многоголовые, многорукие пучеглазые монстры; колы, филы и таги в «натуральную» величину сновидческих воплощений... Скульптуры порой оживали и принимались задумчиво, будто Пушкин в Летнем саду, переходить с клетки на клетку. Наши герои бродили между статуй, иногда предпринимая серьёзные усилия, чтобы не столкнуться с ними, и вели оживлённые беседы. Мише казалось важным узнать о «повелителях ночи» если не всё, то как можно больше. И колы охотно шли навстречу его расспросам.

— Так кого же правильно называть «коренными землянами» — ВЖИС или людей?

Дин и Боз переглянулись, Боз кивнул и, вопреки обыкновению, Дин отвечал «соло»:

— Не забивай свою светлую голову мрачными заботами, чреватыми завистью, гипнонавт Михаил! Да, вы жили и без нас, но в то же время до нас вы жили совершенно иначе, по сути своей мало чем отличаясь от ловких белоруких гиббонов, готовых сутками гимнастировать и выполнять акробатические трюки, отвлекаясь лишь на поиски пищи и дефекацию.

— Хорошо, пусть будет так. Пусть мы были обезьянками, которые сутками гимнастировали и гадили. Но неужели вы гадите чистыми идеями? И чем питаются ВЖИС?

Слово взял Боз: