Гипотеза любви

— Привет, — сказал Адам, подойдя ближе. Он смотрел на ее руки и то, как ей умоляюще приходилось держать их перед собой. Ань и Джереми за ее спиной сейчас наверняка на них глазели.

— Привет. — На ней были шлепанцы, а на нем — кроссовки, и… он всегда был высоким, но сейчас буквально нависал над ней. Ее взгляд оказался на уровне его грудных мышц, и… Нет. Нетушки. Я этого не сделаю.

— Можешь повернуться спиной?

Он помедлил мгновение, но потом подчинился с нехарактерной для него покорностью. Что не решило ни одной из проблем Оливии, поскольку его спина была ничуть не менее впечатляющей и широкой, чем грудь.

— Ты можешь, эм… немного пригнуться?

Адам наклонил голову, и его плечи оказались… все еще неестественно высоко, но дотянуться до них было уже проще. Когда она подняла правую руку, немного крема капнуло на землю… «Туда, где ему и место», — свирепо подумала она… и в следующий момент она уже делала это. То, чего никогда не думала делать. Намазывала Адама Карлсена солнцезащитным кремом.

Оливия прикасалась к нему не в первый раз. И не должна была бы удивляться тому, какие твердые у него мышцы, или тому, что его тело не поддавалось давлению ее пальцев. Оливия вспомнила, как он толкал пикап, и подумала, что лежа он, наверное, мог бы выжать вес втрое больше ее собственного, а затем приказала себе прекратить, потому что это был неуместный ход мыслей. Тем не менее проблема никуда не делась: между ее ладонью и его кожей ничего не было. Он был горячим от солнца, его плечи — расслаблены и неподвижны под ее прикосновениями. Даже на публике, когда зрители стояли так близко, казалось, что между ними происходит нечто интимное.

— Что ж. — Во рту у нее пересохло. — Возможно, сейчас самый подходящий момент сказать, как мне жаль, что мы постоянно попадаем в подобные ситуации.

— Все в порядке.

— Хотя мне действительно жаль.

— Это не твоя вина. — Его ответ прозвучал несколько сухо.

— Все хорошо?

— Да. — Он кивнул, хотя жест показался скованным. И это навело Оливию на мысль, что, возможно, он не так расслаблен, как ей показалось вначале.

— Тебе очень противно? Оцени по шкале от единицы до утверждения «корреляция означает причинно-следственную связь»4.

К ее удивлению, он издал смешок, хотя его голос все еще звучал напряженно.

— Мне не противно. И это не твоя вина.

— Я понимаю, что это совершенно ужасно, и…

— Нет. Оливия. — Он немного повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. В его взгляде было веселье и еще эта странная скованность. — Этого не избежать.

— Верно.

Его пальцы мягко коснулись ее левой ладони, он забрал у нее немного крема, чтобы намазать грудь. Что, конечно, было правильно. Ей совершенно не хотелось втирать крем в грудь доктору Карлсену на глазах у семидесяти процентов ее аспирантской программы… не говоря уже о ее начальнице, потому что доктор Аслан, вероятно, наблюдала за ними, как ястреб. А может, и нет. Оливия не собиралась оборачиваться, чтобы это проверить. Она предпочитала жить в блаженном неведении.

— В основном потому, что ты дружишь с невероятно назойливыми людьми.

Она расхохоталась.

— Я знаю. Поверь, сейчас я очень жалею, что подружилась с Ань. По правде говоря, я подумываю ее убить.

Оливия переместилась к его лопаткам. У него было много маленьких родинок и веснушек, и она задумалась, насколько уместно было бы начать проводить пальцами линии между ними, как будто делая рисунок по точкам. Она могла лишь представлять удивительные картины, которые могли ей открыться.

— Но все-таки долгосрочная польза солнцезащитного крема — это научный факт. А ты довольно бледный. Вот, нагнись еще немного, чтобы я могла достать до шеи.

— Ага.

Она обошла его, чтобы достать до передней части плеч. Адам был таким крупным, что на его торс израсходовался весь этот дурацкий крем. Может, даже придется просить у Ань еще.

— По крайней мере, мы устроили шоу для заведующего кафедрой. И кажется, ты неплохо проводишь время.

Он перевел взгляд на ее руку, которая мазала кремом его ключицу.

Оливия вспыхнула.

— Нет, я хотела сказать… не из-за меня, я хотела сказать, что тебе нравится играть во фрисби. Неважно.

Он скорчил гримасу.

— Конечно, это лучше, чем светская беседа.

Она рассмеялась.

— Тогда понятно. Видимо, у тебя поэтому такая фигура. В детстве много занимался спортом, лишь бы ни с кем не общаться. А еще это объясняет, почему с возрастом ты стал такой… — Оливия резко замолчала.

Адам вскинул бровь.

— Враждебный и неприступный?

Вот блин.

— Я этого не говорила.

— Только напечатала.

— Я… Я сожалею. Прости. Я не хотела… — Она сжала губы. А потом заметила морщинки в уголках его глаз. — Черт бы тебя побрал. — Она легонько ущипнула его за предплечье.

Он ойкнул и улыбнулся шире, а Оливия подумала: а что, если в отместку написать свое имя у него на груди солнцезащитным кремом так, чтобы загар лег вокруг него? Она попыталась представить его лицо, когда он в ванной снимет футболку и увидит в зеркале буквы, отпечатанные на его теле. Какой у него будет вид? Прикоснется ли он к буквам кончиками пальцев?