Гипотеза любви

— Ну тогда, видимо, спасибо.

Адам кивнул и отпил глоток колы, запрокинув голову. В попытках не пялиться на его горло Оливия отвела взгляд и стала смотреть себе на колени.

— Стоит ли пить кофеин в… — Оливия бросила взгляд на часы, — двадцать семь минут одиннадцатого? — Если подумать, ему вообще не следовало пить кофеин, учитывая характерную для него «жизнерадостность». Тем не менее они вдвоем пили кофе по средам. Оливия потворствовала ему в этом.

— Сомневаюсь, что буду сегодня спать.

— Почему?

— В последний момент приходится доделывать некоторые анализы для гранта, результаты должны быть готовы к вечеру воскресенья.

— Вот оно что. — Она откинулась на спинку дивана и устроилась поудобнее. — Я думала, у тебя для этого есть миньоны.

— Оказалось, отдел кадров не одобряет, когда просишь аспирантов работать всю ночь.

— Что за нелепость.

— Действительно. А ты?

— Отчет для Тома. — Оливия вздохнула. — Нужно отправить его завтра, и там есть часть, которую я просто не… — Она снова вздохнула. — Я переделываю пару анализов, просто чтобы убедиться в том, что все идеально, но оборудование у нас… бесит.

— Ты говорила об этом с Айсегуль?

Он сказал «Айсегуль». Понятное дело. Адам был коллегой доктора Аслан, а не ее аспирантом и имел все основания именовать ее Айсегуль. Он называл ее так не в первый раз. И Оливия не в первый раз обратила на это внимание. Просто когда они сидели вдвоем и тихо разговаривали, было трудно смириться с тем, что Адам преподаватель, а Оливия — совсем нет. Они принадлежали к разным мирам.

— Говорила, но денег, чтобы это исправить, нет. Она отличный руководитель, но… в прошлом году у нее заболел муж, и она решила уйти на пенсию пораньше, и иногда кажется, что ей уже все равно. — Оливия потерла висок. Она чувствовала подступающую головную боль, а ей предстояла долгая ночь. — Ты расскажешь ей о том, что я сказала?

— Конечно.

Она застонала.

— Не надо.

— А еще о поцелуях, к которым ты меня склоняла, и об афере с фейковыми отношениями, в которую ты меня втянула, и, прежде всего, о солнцезащитном креме…

— О боже. — Оливия спрятала лицо в колени, обхватив руками голову. — Боже. Крем.

— Да. — Теперь его голос звучал приглушенно. — Да, это было…

— Неловко? — предположила она, выпрямляясь с гримасой на лице. Адам смотрел куда-то в сторону. Возможно, ей это почудилось, но, кажется, он вспыхнул.

Он кашлянул.

— Ну да, и не только.

— Ага.

У Оливии тоже было «не только». Но она не собиралась об этом упоминать, потому что ее «не только» наверняка не совпадало с его «не только». Ему, наверное, на ум приходили слова ужасно, мучительно и навязчиво. Тогда как ей…

— Крем будет включен в жалобу по Девятому разделу?

Губы его дрогнули.

— Прямо на первой странице. «Нецелесообразное нанесение солнцезащитного крема».

— Ой, да ладно. Я спасла тебя от базальноклеточной карциномы.

— «Неподобающие прикосновения под предлогом защиты от ультрафиолета».

Она стукнула его своим «Твиксом», и он сделал вид, что пригнулся, чтобы уклониться от удара.

— Хочешь половину? Поскольку я планирую съесть все, что осталось от твоих чипсов.

— Нет.

— Уверен?

— Терпеть не могу шоколад.

Оливия уставилась на него, с недоверием качая головой.

— Ты серьезно, да? Ты ненавидишь все восхитительное, милое и утешительное.

— Шоколад отвратителен.

— Ты просто хочешь жить в своем темном, горьком мире, состоящем из черного кофе и безвкусных бейглов с безвкусным сливочным сыром. И чипсов с солью и уксусом — время от времени.

— Это явно твои любимые чипсы…

— Мы сейчас не об этом.

— …и я польщен тем, что ты запомнила, что я заказываю.

— Очень помогло то, что это всегда одно и то же.

— По крайней мере, я никогда не пил нечто под названием «фраппучино единорог».

— Было очень вкусно. На вкус как радуга.

— То есть как сахар и пищевой краситель?

— Две мои любимейшие вещи во вселенной. Кстати, спасибо, что купил мне его.

«Фраппучино единорог» был приятным дополнением к фейковому свиданию на этой неделе, хотя Оливия была так занята отчетом для Тома, что смогла только обменяться с Адамом парой слов. Что, она вынуждена была признать, ее немного огорчило.

— Кстати, а что делает Том вечером пятницы, пока мы вкалываем?

— Он где-то в городе. На свидании, я думаю.

— На свидании? Его девушка живет тут?

— У Тома много девушек. В разных местах.

— Но ни одной фейковой? — Она широко улыбалась, глядя на него, и была уверена, что он испытывал желание улыбнуться в ответ. — Отдать тебе полдоллара? За чипсы.

— Оставь себе.

— Отлично. Потому что это примерно треть моей месячной зарплаты.

Ей удалось его рассмешить. Изменилось не только его лицо, изменилось пространство, в котором они находились. Оливии пришлось уговаривать свои легкие не прекращать работу, продолжать поглощать кислород, а глаза — не теряться в маленьких лучиках в уголках его глаз, в ямочках на его щеках.

— Рад слышать, что стипендия не повысилась с тех пор, как я учился в аспирантуре.

— Ты тоже жил на дошираке и бананах, когда учился?

— Я не люблю бананы, но помню, что ел много яблок.

— Яблоки дорогие. Ты финансово безответственный расточитель.