Гипотеза любви

— Да, знаю. Каким бы скрытным и угрюмым Адам ни был с тобой, пожалуйста, знай, что он прилагает все усилия к тому, чтобы вести себя в миллион раз лучше, чем со всеми остальными. Включая меня. — Он вздохнул и покачал головой, но сделал это без раздражения. С едва уловимой нежностью, которую Оливия тем не менее не могла не заметить.

— Мой самый старый друг, — сказал он об Адаме, и было ясно, что он не лгал. — На самом деле, он стал намного лучше с тех пор, как вы начали встречаться.

Оливия почувствовала, как передергивает все тело. Не зная, что ответить, она остановилась на простом, дурацком, неловком:

— Правда?

Холден кивнул.

— Ага. Я так рад, что он наконец набрался смелости и позвал тебя на свидание. Он годами говорил и говорил об «этой удивительной девушке», но волновался, что вы с одного факультета, а ты знаешь, какой он… — Холден пожал плечами и махнул рукой. — Я рад, что ему наконец удалось вытащить голову из задницы.

Мозг у Оливии застопорился. Нейроны стали вялыми и холодными, и у нее не сразу получилось осознать, что Адам несколько лет хотел пригласить ее на свидание. Она не могла осмыслить это, потому что… это было невозможно. Бессмысленно. Адам даже не помнил о существовании Оливии до того, как несколько недель назад она дала ему повод для жалобы по Девятому разделу. Чем больше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что если бы у него были какие-то воспоминания об их встрече в туалете, то он бы сказал об этом. В конце концов, Адам был известен своей прямолинейностью. Холден, должно быть, имел в виду кого-то другого. У Адама, наверное, есть к кому-то чувства. К кому-то из коллег, к кому-то с их факультета. К кому-то «удивительному».

Разум Оливии, еще несколько секунд назад наполовину застывший, от этой мысли начал бешено закручиваться по спирали. Этот разговор был чистой воды вторжением в частную жизнь Адама, но дело было даже не в этом. Оливия не могла не думать о последствиях их соглашения для него. Если девушка, о которой говорил Холден, была одной из коллег Адама, она не могла не слышать о том, что Адам и Оливия встречаются. Возможно, она видела, как они пьют кофе по средам, или как Оливия сидит на коленях у Адама во время лекции Тома, или… боже, как Оливия намазывает его кремом на том гребаном пикнике. И это явно плохо скажется на его дальнейших перспективах. Если только Адам не уверен в том, что его чувства безответны… Забавно, правда? Смешно, как греческая трагедия.

— Так вот. — Холден отлепился от стены, его рука поднялась почесать затылок. — Думаю, нам нужно сходить на двойное свидание в ближайшие дни. Я в последнее время ни с кем не встречаюсь — слишком много душевных страданий, — но, может быть, пришла пора вернуться в игру. Надеюсь скоро найти себе парня.

Узел в животе у Оливии стал еще тяжелее.

— Было бы здорово. — Она попыталась улыбнуться.

— Правда ведь? — Он ответил широкой улыбкой. — Адам возненавидит идею с жаром тысячи солнц.

Это точно.

— Но я мог бы рассказать тебе столько пикантных историй о нем в возрасте от десяти до двадцати пяти лет… — Холден был в восторге от такой перспективы. — Он будет в ужасе.

— Там есть про таксидермию?

— Таксидермию?

— Забудь. Просто Том кое-что сказал однажды… — Она отмахнулась. — Ничего такого.

Холден внимательно на нее посмотрел.

— Адам сказал, что ты в следующем году будешь работать с Томом. Это правда?

— А… да. Собираюсь, по крайней мере.

Ее собеседник задумчиво кивнул. Затем, казалось, решился на что-то и добавил:

— Не расслабляйся в его присутствии, хорошо?

— Не расслабляться?

Что? Почему? Это все потому, что Холдену не нравился Том, как говорил Адам?

— Ты о чем?

— И Адама береги. Особенно Адама. — На мгновение Холден показался встревоженным, а затем выражение его лица смягчилось. — Не важно. Том с Адамом познакомились в аспирантуре. Я был рядом с ним в его подростковые годы, а это время хороших историй.

— Ой. Возможно, не стоит мне их пересказывать. Раз уж…

Раз уж у нас фейковые отношения и он точно не хочет, чтобы я лезла в его дела. А еще он, кажется, влюблен в кого-то другого.

— О, конечно. Я дождусь его возвращения. Хочу видеть его лицо, когда буду рассказывать тебе про его кепи.

Оливия моргнула.

— Про что?

Холден загадочно кивнул и вышел, закрыв за собой дверь и оставив ее одну в холодной полутемной лаборатории.

Когда она получила письмо, то вначале решила, что это ошибка. Может, ей показалось… она не очень хорошо спала, и, как выяснилось, незваная безответная влюбленность сопровождалась рассеянностью. Однако она перечитала письмо, потом еще раз и еще — и поняла, что не ошибалась. Так что, видимо, ошиблись организаторы Бостонской конференции. Потому что было невозможно — абсолютно невозможно, — чтобы ее реферат и правда выбрали для доклада на секции.

На заседании для участников со степенью.