Гипотеза любви

— Адам, остановись, — взмолилась она, и на мгновение он просто уткнулся в нее лицом, как будто вовсе не собирался останавливаться. Затем поднял голову с затуманенным взглядом, как будто осознав, что должен слушать ее.

— М-м-м? — Его губы вибрировали на ее губах.

— Может быть, может быть, тебе стоит остановиться?

Он замер, его рука сжалась на ее бедре.

— Ты передумала?

— Нет. Но стоит заняться чем-нибудь другим.

Он нахмурился.

— Тебе не нравится?

— Нет. Да. Ну, я никогда. — Складка между его бровями стала глубже. — Но я втянула тебя в это, так что давай делать то, что нравится тебе.

На этот раз его язык прижался к ее клитору ровно настолько, чтобы заставить ее сжаться и резко выдохнуть. Кончик языка скользил вокруг — такое легкое движение, и все же оно заставило ее вскинуть руку к губам, впиться зубами в ладонь.

— Адам! — Она не узнала свой голос. — Ты слышал, что я сказала?

— Ты сказала делать то, что мне нравится. — Его дыхание обжигало ее. — Я и делаю.

— Ты же не можешь хотеть…

Он сжал ее ногу.

— Всегда только этого и хотел.

Кажется, такое не входило в стандартный протокол секса на одну ночь. Все это было слишком интимно. Но сложно было спорить, когда он смотрел, как зачарованный, на ее лицо, ноги, все тело.

Его большая рука прижималась к ее животу, удерживая ее, медленно поднимаясь все выше и выше к груди и так и не добираясь до цели. Лежа вот так, Оливия немного смущалась того, какой впалый у нее живот, как торчат ее ребра.

Адаму, казалось, все нравится.

— Может, тебе лучше…

Укус.

— Нет.

— Я даже не сказала…

Он вскинул взгляд.

— Я хочу заниматься только этим и ничем другим.

— Но…

Он с громким, влажным звуком всосал одну ее губу, и она ахнула. А потом его язык оказался внутри нее, и она застонала, наполовину — от удивления, наполовину — от ощущения… О, да.

Да.

— Боже, — сказал кто-то. Не Оливия, так что, должно быть, Адам. — Боже.

Это было невероятно. Сверхъестественно. Его язык скользил внутрь и наружу, кружил, его нос прижимался к ее коже, каждый раз, когда по ее телу проходила судорога, он издавал тихие грудные звуки, и Оливия была близка к тому, чтобы…

Она не знала, сможет ли кончить. Ведь в этой комнате находился другой человек, и он ее касался.

— Мне потребуется время, — сказала она извиняющимся тоном. Она ненавидела себя за то, как тонко прозвучал ее голос.

— Слава богу, — его язык прошелся по ней целиком длинным широким движением. — Пожалуйста.

Она никогда не слышала, чтобы Адам с таким энтузиазмом относился к чему бы то ни было, даже к написанию заявок на гранты или к вычислительной биологии. Это вознесло ее на несколько уровней выше, и все стало еще хуже, когда она заметила его руку. Не ту, которой он отодвигал половинку ее задницы, а другую.

Оливия увидела, что он не достал член из штанов, и это было несправедливо, раз она лежала перед ним, настолько раскрывшись. Но то, как двигалась его рука, как медленно она скользила вверх и вниз, — это было просто невыносимо. Она выгнулась еще сильнее, ее позвоночник образовал идеальную дугу, а затылок коснулся подушки.

— Оливия. — Он отклонился на несколько сантиметров и поцеловал внутреннюю сторону ее дрожащего бедра. Глубоко втянул воздух носом, как будто хотел удержать ее запах. — Тебе пока нельзя кончать.

Его губы коснулись ее складок, когда его язык снова погрузился внутрь, и она зажмурилась. В ее животе расцвел жидкий обжигающий жар и разлился по всему телу. Ее пальцы ухватились за простыни, пытаясь найти опору. Это было невыносимо. Это было не в ее власти.

— Адам.

— Нет. Еще две минуты. — Он всосал ее ртом… Боже, да. Вот здесь.

— Прости.

— Еще минуту.

— Я не могу…

— Сосредоточься, Оливия.

Все испортил именно голос. Этот тихий, властный тон, намек на приказ в низком хрипе его слов — и наслаждение накрыло ее, словно волна в океане. Ее разум отключился, и несколько секунд она была не вполне в себе, а потом прошло несколько минут, и к ней вернулось восприятие окружающей действительности, а он все еще лизал ее, только медленнее, как будто без всякой цели, как будто просто хотел доставить себе удовольствие.

— Я хочу лизать тебя, пока ты не потеряешь сознание.

У него были такие мягкие губы.

— Нет. — Оливия сжала подушку в кулаке. — Я… ты не можешь.

— Почему?

— Я должна… — Она пока что не могла мыслить ясно. Ее разум был как в тумане, она заикалась.

Она едва не закричала, когда он сунул внутрь палец. На этот раз он погрузился, как камень в воду, гладко и без препятствий, и ее стенки сомкнулись вокруг, словно приветствуя Адама и желая удержать его внутри.

— Боже. — Он снова лизнул ее слишком чувствительный клитор. Наверное, слишком.

— Ты… — Он согнул палец внутри, прижавшись к самой сердцевине, и наслаждение хлынуло в нее, выплескиваясь через край. — …Такая маленькая, тугая и теплая.