Гитлер

По возвращении из поездки в Энде и Монтуар, Гитлер узнал, что Муссолини решил захватить Грецию, напав на нее из аннексированной годом раньше Албании. Он рассчитывал добиться здесь успеха, который до сих пор ускользал от него в «параллельной» войне против Англии в Африке. В конце августа дуче уже обсуждал этот вопрос с Гитлером, но тот попросил дождаться разгрома Великобритании. Однако Муссолини не желал ждать; 10 октября он назначил дату вторжения на 28-е. Гитлеру он сообщил о своем решении 19-го в письме, которое тот получил только 25-го в Ивуаре, к югу от Намюра. Надеясь, что он еще может повлиять на дуче и предоставить ему помощь для быстрого захвата Крита – что, по его мнению, было необходимо для контроля над Восточным Средиземноморьем, – Гитлер предложил срочно провести еще одну встречу. 28-го он прибыл в Булонь; в этот же день Италия начала операцию на Крите. Поэтому фюрер ограничился тем, что сообщил дуче во Флоренцию о последних проведенных им переговорах и поделился своим видением общей ситуации; он также затронул вопрос об СССР, на включение которого в трехсторонний пакт соглашался только при условии особой формулировки, исключавшей союзнические отношения; напротив, Румыния, Венгрия и Словакия должны были присоединиться к пакту в ближайшее время.

Итальянская кампания провалилась уже к 9 ноября, а Англия снова доказала свое морское превосходство в Средиземном море; как отмечал в своем дневнике Геббельс, молниеносная война оставалась исключительно прерогативой немцев. Гитлер и его сторонники быстро теряли доверие к итальянцам, за исключением самого Муссолини; война, которую они вели, все больше смахивала на блеф. Что еще хуже, англичане высадились в Греции и получили возможность нацелиться на румынскую нефть. После того как греки отогнали итальянцев к албанской границе, Геббельс записал: «Эти благородные римляне уступают нам поле боя. Каких прекрасных союзников мы себе выбрали».

Тогда с новой остротой встала необходимость запереть вход в Средиземное море, захватив Гибралтар. Начался новый тур переговоров с Суньером; к Франко был командирован Канарис. 7 декабря состоялась их встреча, исход которой оказался негативным. Каудильо опасался – не без оснований, – что, вступив в войну, потеряет свои заморские владения и не сможет поддерживать экономическую блокаду.

Бахвальство Геббельса, заявлявшего, что стоит фюреру бросить призыв, и через несколько дней на него отзовется пол-Европы, что уже совсем скоро под эгидой Германии образуется новая Европа, в общем-то не имело под собой никаких оснований, если не считать того, что Балканские страны примкнули к тройственному пакту.

Примерно в это же время прошла организованная Розенбергом выставка «Величие Германии», отражавшая иллюзии Геббельса. Надежда на сотрудничество с Францией также приказала долго жить. 10 декабря Лаваль назначил на февраль поход на повторное завоевание африканских колоний, присоединившихся к свободной Франции де Голля. Тремя днями позже его вызвал к себе Петен, ясно давший понять, что его «рвению к сотрудничеству» он предпочитает политику выжидания. 14-го Лаваль был смещен со своего поста и заменен Пьер-Этьеном Фланденом, заместителями которого стали вице-президент совета адмирал Дарлан и военный министр генерал Хунтзигер.

25 декабря прошла встреча Дарлана с Гитлером, близ Бове. Началась она напряженно, потому что адмирал опоздал, хоть и не по своей вине. Но ожидание ввергло Гитлера в дурное расположение духа. Он обвинил французов в равнодушии, проявленном во время церемонии возвращения в Париж праха герцога Рейхштадтского. По поводу этого события ходили упорные слухи, что Гитлер намеревался воспользоваться церемонией, чтобы удержать Петена в Париже – раз уж он соизволил дать Франции осязаемое доказательство своей доброй воли. Петен вручил ему письма и заверил, что «сотрудничество» будет продолжено, что нисколько не успокоило фюрера. В любом случае, время для создания континентального блока и захвата Гибралтара было упущено. Бороться против Англии приходилось другими методами: остановив ее продвижение в Средиземном море и отобрав у нее то, что Гитлер считал ее последней надеждой, – сотрудничество с СССР.

План «Барбаросса»

По убеждению Гитлера, одним из его козырей оставался Советский Союз. К лету 1940 года в отношениях с ним наметилось два возможных сценария. Первый: укреплять оборонный союз и активизировать торговый обмен; в этом случае можно добиться сближения СССР с тройственным пактом и континентальным блоком, как того желал Риббентроп. Второй: вернуться к изначальной программе и искать на востоке то самое жизненное пространство, которое необходимо Германии, готовиться к длительной войне и в конечном счете столкнуться с «американской угрозой».