Гитлер

С нападением на Советский Союз для Гитлера началась та самая война, о которой он всегда мечтал; все предыдущие кампании расценивались им как «предварительные». Эта война должна была обеспечить высшей расе пространство, необходимое для ее расцвета; позволить ей налиться соками и превратиться в сверхдержаву. Иными словами, она должна была помочь осуществить самые дерзкие мечты, вынашиваемые с конца эпохи Вильгельма. Это была «колониальная» война, и вести ее следовало самыми грубыми методами; население, причисляемое к низшей расе, никто не собирался колонизовать и приобщать к цивилизации; оно подлежало физическому уничтожению, дабы Германии достались его земли и его богатства. Это была в полном смысле слова империалистическая война против государства, на протяжении столетий входившего в европейское сообщество; против государства, с которым всего два года назад Германия заключила оборонительный альянс. Эта война должна была стать апофеозом «общества мужской доблести», закаленного «стальными бурями», о которых говорил Юнгер и достойным представителем которого считал себя нацизм. Фактически эта война стала разоблачением подлинной сути режима, его идеологии и его строя, – она показала, как революционный режим фашистского типа обращается в тоталитарную систему. Одновременно она показала, как часть консервативной элиты участвовала в планировании и осуществлении плана «Барбаросса», призванного ускорить «биологическую революцию».

Озабоченные необходимостью убедить немцев и их союзников в легитимности новой кампании, Гитлер и Геббельс за неделю до нападения разработали подробный план пропагандистской работы: раздувать оголтелый антибольшевизм в духе программы и изначальных целей НСДАП, отвечавших чаяниям большинства немцев; твердить, что режим вынужден прибегать к военным мерам для того, чтобы склонить Англию к заключению мира и предупредить будущее советское вторжение. С самого начала войны среди солдат распространялись миллионы информационных бюллетеней, заранее напечатанных Геббельсом в обстановке строжайшей секретности, чтобы не ослабить эффект внезапности. В войсках работали пропагандисты, которые объясняли солдатам, что это не «нормальная» война, а идеологическая битва, в которой не действуют никакие военные законы. Советские солдаты не заслуживают «товарищеского» обращения; любой, от кого может исходить потенциальная угроза, должен быть немедленно уничтожен. Эта работа велась в соответствии с директивой Генштаба армии от 19 мая 1941 года «О поведении войск». Большевизм был представлен в ней как «смертельный враг немецкой национал-социалистической нации. Именно против его разрушительной идеологии и против ее сторонников Германия начинает войну. Битва потребует от каждого солдата решительных и беспощадных мер против большевистских агитаторов, партизан, саботажников и евреев; потребует тотального подавления всякого активного или пассивного сопротивления».

Ни в пропагандистских статьях, ни в этих бюллетенях ни словом не упоминалось об экономических целях войны. Зато они занимали центральное место в инструкциях и действиях Восточного экономического генштаба, о котором мы еще будем говорить.

В недавнее время тема «превентивной войны» вызвала бурные споры между историками, в частности после появления статьи некоего перебежчика из ГРУ (советского Главного разведывательного управления) и комментариев немецкого военного историка. Очевидно, что ответ на этот вопрос в значительной степени зависит от того, что именно понимать под «превентивной войной»: нападение с целью опередить агрессию, «объективно» признаваемую неизбежной, или нападение перед лицом потенциальной опасности, «субъективно» расцениваемой как неизбежная в средне– и долгосрочной перспективе с целью не дать противнику накопить достаточно сил. Именно последний вариант имели в виду руководители немецкого и австрийского штабов фон Мольтке и Гётцендорф, с 1911 года предлагая начать войну против России. Вильгельм II также был убежден в неизбежности войны между «германцами и славянами». Подобные настроения антиславянского и пангерманского толка помогли Гитлеру совершить «поворот на 180 градусов», и при содействии ряда компетентных сотрудников он сумел убедить часть немецкого общества в неминуемости советской угрозы. Однако выше мы показали, что ни Гитлер, ни его ближайшее окружение не верили в непосредственную угрозу со стороны СССР; совсем недавно два историка, основываясь на доступных документах, доказали, что это была легенда.