Гитлер

Краткий обзор советской внешней политики и анализ намерений Сталина позволит нам пролить некоторый свет на этот вопрос. В 1941 году советский диктатор, судя по всему, руководствовался в своем поведении соображениями безопасности; он опасался германо-британского согласия, которое развязало бы Гитлеру руки для действий на востоке, и лишь в последнюю очередь сознавал идеологическую неизбежность столкновения между социализмом и капитализмом. Уничтожение высшего офицерства в годы великих чисток 1930-х годов значительно ослабило Красную армию и потребовало ее глубокой реорганизации. Она не была закончена, зато была запущена широкомасштабная программа перевооружения и модернизации. Не следует также отмахиваться от гипотезы, согласно которой Сталин исходил из идеи о том, что войну против капиталистического мира придется начать раньше, чем предполагалось, по причине растущих успехов Гитлера на севере, западе и юго-востоке Европы. Возможно, именно это соображение заставило его перебросить часть войск из Азии к западным границам – но подтвердить или опровергнуть это предположение можно будет не раньше, чем откроется доступ к советским архивам, пока закрытым. Но вот что не вызывает сомнения, так это то, что Сталин долго – и даже слишком долго – верил, что Гитлер ограничится шантажом с целью добиться более выгодных условий советских поставок, а также чтобы предостеречь СССР от дальнейшего расширения сферы своего влияния на север и на юг. Чтобы помешать Германии договориться с Англией, Сталин избрал политику «умиротворения», множа жесты доброй воли, о чем с цинизмом писал Геббельс, отмечая, что Россия ведет себя перед Германией «как кролик перед удавом». Сталин «действует по нашей указке», добавлял он. Лишь после того, как начали копиться доказательства подготовки рейха к нападению, а советский посол в Лондоне получил расшифровку секретной переписки, осуществляемой через систему «Энигма» («расколовшие» ее британские спецслужбы пользовались названием «Ультра»), Сталин принялся торопливо организовывать оборону страны, одновременно приказав строго следить за недопущением каких-либо провокаций. Было высказано немало суждений о причинах его слепоты перед слишком явной угрозой. Основываясь на сегодняшних знаниях, мы можем выдвинуть три возможных объяснения.

Во-первых, Сталин не мог поверить, что Гитлер окажется настолько безумен, чтобы начать войну на два фронта, чего он всячески избегал, тем более что советские поставки позволяли ему продолжать войну против Великобритании. Чтобы подчеркнуть пользу германо-советского сотрудничества, он даже значительно расширил эти поставки, которые прекратились только… 22 июня.

Во-вторых, недоверие к «капиталистам» заставляло Сталина видеть в исходящих от Запада предостережениях всего лишь ловкий маневр с целью вынудить его первым напасть на рейх – тогда как у него за спиной готовится соглашение между немцами и британцами. Авантюра Гесса и замечания английского посла сэра Стаффорда Криппса, специально посланного в Москву чтобы отвратить Сталина от сотрудничества с немцами, только усилили его подозрения. Их также подогревали доклады советского посла в Лондоне Майского – в опубликованных позже «Воспоминаниях» он попытался затушевать свою роль в ошибочной оценке ситуации.

Третье и последнее объяснение дает нам изучение дневника Геббельса. Гитлер сознательно «информировал» итальянского посла Альфьери о том, что в начале июля 1941 года намерен в ультимативной форме поставить перед Москвой вопрос об урегулировании их взаимоотношений. Была организована «утечка информации», из Рима просочившейся до Кремля. И Сталин почувствовал себя в безопасности – по меньшей мере, до июля. Даже смелый демарш немецкого посла в Москве фон дер Шуленбурга (сторонника германо-советского согласия), назвавшего ему точную дату вторжения, был расценен как умелая попытка ввести его в заблуждение.

22 июня 1941 года, между 3 и 3 часами 30 минутами утра вермахт напал на Советский Союз с помощью румынских войск, к которым позднее присоединились финские, венгерские, итальянские и словацкие контингенты. Красная армия была застигнута врасплох в трех секторах атаки: на севере, в центре и на юге. Внезапность позволила немцам быстро продвинуться вперед, продемонстрировав, как и в предыдущих кампаниях, видимые успехи. Люфтваффе уничтожила значительное число советских самолетов; многочисленные советские соединения попали в окружение и были вынуждены сдаться.

Начальник Генштаба сухопутной армии генерал Гальдер 3 июля записал в своем «Военном дневнике», что не будет преувеличением сказать, что кампания выиграна за 15 дней. Однако это не означало, что она окончена: протяженность пространства и стойкость сопротивления потребуют еще многих недель боев.