Гитлер и Габсбурги

Трое Гогенбергов не разлучались с самого рождения. Свадьба Софии означала, что теперь их разделят мили, границы и государственная бюрократия. София могла навещать братьев в Артштеттене, но недружественное чехословацкое правительство как могло затрудняло их поездки в Чехословакию. На ее свадебный день легла тень печали[458].

Софии никогда не нравились ее свадебные фотографии, где улыбался только один граф Тун. Эрнст унаследовал волнистые светлые волосы своих габсбургских родственников и сделался рослым красавцем. Он был гибок, крепок, но смотрел сердито и невесело. Максимилиан, темноволосый и похожий на мать, как будто удивлялся. София, теперь уже ниже своих младших братьев, расцвела и стала статной темноволосой красавицей, но на ее лице не было радости[459].

За несколько недель до свадьбы Софии Гогенберг покончил с собой принц Иоахим Прусский, младший сын эмигрировавшего германского императора[460]. Шептались, что он не сумел пережить неопределенность своего будущего. Отчаяние охватило не одного только принца. Никто в Европе не знал, чего ждать от будущего. Экономическая нестабильность и политический хаос были, казалось, везде.

Из трех детей эрцгерцога Франца-Фердинанда только у дочери ненадолго сбылись мечты. Она вышла за мужчину, которого любила, одних с ней глубокой веры, взглядов и интересов. Они поселились пусть не в стране, но все-таки в местах, где родились. У ее мужа были большие поместья северо-западнее Праги, и они могли жить безбедно. Фриц охотился на землях, много веков принадлежавших его аристократической семье, и они с женой радовались своей простой и здоровой жизни на лоне природы[461].

В большом барочном пражском особняке Ностиц-Ринеков хранилось пятнадцать тысяч редких книг, в том числе и подлинные рукописи Николая Коперника. Особняк стоял на Мальтийской площади рядом с Пражским градом, а значит, вся культура, театры и музыка города были к их услугам. Семья Фрица покровительствовала Шопену и Моцарту. Она построила городской оперный театр, где состоялась премьера знаменитой оперы Моцарта «Дон Жуан». Прошло время, и теперь три сына и дочь замкнули семейный круг[462].

Если жизнь Софии Гогенберг уподобить какой-нибудь из любимых ею симфоний, то можно сказать, что ее детство прошло в темпе спокойного аллегро – быстро, радостно, живо, но мирно. Вторая, сумрачная после Сараево часть походила на летаргически медленное адажио. Стремительная и радостная жизнь молодой жены и матери летела в ритме аллегро или скерцо, но вышла на неожиданную коду, стремительный и скорый финал.

В 1921 г. чешское правительство приняло закон о конфискации крупнейших поместий страны, перераспределении земельных угодий и лишении аристократии старинных титулов. Они все-таки остались в ходу, но конфискация была очень строгой. София и Фриц сохранили свои загородные дома в Фалькенау и Генрихгруне, но окрестные земли отобрали у них одним росчерком пера[463].

Максимилиану и Эрнсту Гогенбергам повезло меньше. У них конфисковали Конопиште и Хлумец со всеми зданиями и землями. О Чехословакии теперь остались одни воспоминания. Президент Масарик не сдержал ни одного своего обещания, будто забыв о настойчивых просьбах герцога Портлендского и данных ему письменных заверениях[464].

Масарик ссылался на положение Версальского договора, которое разрешало изъятие «всякой собственности короны, а также частной собственности членов бывшего правящего дома Австро-Венгрии»[465]. Граф Тун немедленно подал в суд, оспаривая конфискацию собственности Гогенбергов. Он утверждал, что ни родственники Габсбурги, ни государство никогда не признавали детей эрцгерцога законными членами правящего дома[466].

Обет отречения, подписанный в 1900 г., отделил еще не рожденных детей Франца-Фердинанда от императорского семейства. В 1914 г., после убийства эрцгерцога, его сыновья стали владельцами Конопиште и Хлумеца, купленных на собственные деньги и никогда не принадлежавших короне. Право наследования пражский суд подтвердил в 1916 г., за два года до подписания Сен-Жерменского договора, за три – до того дня, когда Софию с братьями выгнали из их дома, и за четыре – до того, как международное соглашение получило законную силу[467].

Через восемь лет после гибели Франца-Фердинанда чехословацкое правительство присвоило «габсбургскую» собственность его детей Гогенбергов. В чехословацких судах граф Тун проиграл и передал свое дело в Объединенный репарационный комитет в Гааге. Комитет заявил, что не уполномочен толковать договор, подписанием которого завершилась война. Тун еще несколько раз подавал в суд от имени Макса и Эрнста, но им так и не вернули ни домов, ни прилегавших к ним земель и ничего не компенсировали. Братья Софии сохранили свои земельные участки в Австрии. Но потеря Конопиште и Хлумеца лишала их будущего, возможности хозяйничать в своих поместьях и воспитывать детей в краю своей молодости – Богемии[468].