ГИТЛЕР, Inc.

В это же время, 15 сентября, в Инвергордоне, в Шотландии, 500 матросов подняли мятеж, требуя повышения жалованья. Газеты весьма живописно преподнесли эту историю, громко протрубив на весь мир, что британский флот пришел в полное расстройство. В официальных британских органах распрост­ранился психоз — всем казалось, что Британия стоит на пороге гибели. Находившийся в Новой Шотландии, действуя совме­стно с Гарви, Норман принялся составлять проект билля, от­меняющего Золотой акт 1925 года. 18 сентября фунт стерлин­гов прекратил сопротивление и капитулировал. В тот день, когда Норман отплыл из Квебека на родину, на его имя из бан­ка поступила телеграмма: «Старая Дама умерла в понедельник».

В понедельник 21 сентября на глазах у онемевшего от изумле­ния мира Британия отменила платежи золотом.

В течение четырех недель ее примеру последовали восемна­дцать стран, тоже отказавшись от золотого стандарта. Для того чтобы обуздать зарвавшихся спекулянтов, банк поднял про­центную ставку до 6 пунктов, на этом уровне она оставалась в последующие четыре месяца (см. рис. 4.1).

Поначалу казалось, что случилась одна из непонятных по­терь, и британцы не знали, радоваться им или огорчаться по этому поводу. Правда, вскоре «политики, пресса и общество пришли к убеждению, что те... кто отлучил Британию от золота, сделали правительству — против его воли — благословенный дар» (168).

Но это был еще не конец: правители империи для полноты картины завершили эту piece extraordinaire торжественным фи­налом. Министр финансов и «преданный раб Нормана» Сноуден (169), выступая на официальных похоронах золотого стан­дарта в палате общин, с сентиментальным величием призвал собравшихся «не произносить никаких слов... в этот момент, ибо это сделает расставание еще более тягостным». Немногие скептики, чтобы не прослыть «шутниками в храме», предпочли удержать язык за зубами (170).

23 сентября Норман сошел на родную землю в Ливерпуле, а 28 сентября появился в банке. По слухам, «он был буквально уничтожен, узнав страшную правду» (171). Очевидно, что Гарви и иже с ним просто «потеряли голову» (172).

Вот вам портрет Монтегю Нормана, противоречивого и явно больного человека, который руководил финансовыми делами империи до конца июля 1931 года, на целых девять лет больше положенного срока, человека, который в самый решительный, можно сказать, переломный момент новейшей экономической истории Британии покинул банк, передав руководство команде недостаточно компетентных людей. В результате падение отечественной валюты оказалось таким крутым, что пришлось отка­заться от золотого якоря, и в результате вся мировая экономика по спирали устремилась в ад. Флот бурлил недовольством, а на управляющего банком по приезде набросилась волчья стая га­зетных карикатуристов, пригвоздивших его к позорному столбу. Фунт обесценился на тридцать процентов, потери на фунтовых счетах французских и голландских банков исчислялись милли­ардами долларов. Возмущение голландцев этим надувательством было столь велико, что они попытались возбудить судебное пре­следование Английского банка; управляющий Нидерландским банком Виссеринг был немедленно отправлен в отставку.

А что сделала Британская империя? Уволила Нормана? Клеман Моро, управляющий Французским банком, за свою верность фунту стерлингов, был удостоен титула Рыцаря Британской им­перии в октябре 1929 года (173). Норман был утвержден управляющим и на следующий год — за которым последовали еще три­надцать лет его пребывания в этой должности.

Что же происходило дальше с ценами «и золотом? Поползли ли цены в Британии, как опасались многие, вверх из-за падения фунта? Никак нет; Британия, о которой после этого все, кажет­ся, забыли, не пострадала от изменений мировых цен, она сама их диктовала: медь, фрахт, пшеница, масла, джут, каучук и оло­во — все это квотировалось на рынках империи. Приспосабли­ваться приходилось другим (174).

А что же золото? В таблице 4.1 показана эволюция банков­ских запасов этого металла за период с 1925 по 1935 год (175).