Гитлер: мировоззрение революционера

Здесь обнаруживается примечательная точка соприкосновения между марксистской интерпретацией фашизма, основанной на традициях так называемой «теории бонапартизма», и самопониманием Гитлера, его восприятием самого себя. Дело в том, что теория бонапартизма, которую представляют Август Тальгеймер[1761] и Эберхард Йекель[1762], исходит из того, что единовластные правители приходят «к власти в патовых ситуациях», в которых «одна часть… общества… перестала обладать силой, а другая часть еще недостаточно сильна, чтобы господствовать в государстве»[1763]. По словам Тальгеймера, фашизм как форма «бонапартизма» возникает тогда, «когда все классы изнуренные и обессиленные распростерлись на земле»[1764], т. е. в ситуации, когда ни один класс больше не может победить другой.

Гитлер, как он заявил 8 ноября 1930 г., исходил из того, что «обе стороны уже утратили силы, чтобы побороть друг друга. Из двух враждующих сегодня лагерей ни один больше не в состоянии полностью морально одолеть другой. Если в Германии ни одна из сторон больше не в состоянии духовно превзойти другого, то есть только две возможности». Либо, как считал Гитлер, Германия погибнет, либо необходимо снова сплотить нацию на «третьей платформе». «Два прежних понятия закостенели. Есть только одна возможность создать третье понятие и на этой третьей платформе вновь собрать воедино немецкий народ». Если понятия национализма и социализма, под знаменами которых буржуазия и пролетариат вступают в классовую борьбу, действительно несовместимы, то тогда, как полагал Гитлер, единству немецкой нации придет конец. Но поскольку социализм представляет собой не что иное, как «представление интересов всей совокупности, находящихся выше интересов отдельного человека», в то время как национализм означает не что иное, как «высшую самоотдачу на благо своего народа»[1765], оба понятия в конечном итоге оказываются тождественными.

В своей речи 13 ноября 1930 г. Гитлер задал вопрос, обладают ли эти два мировоззрения вообще «силой, способной одолеть противника». Сегодня мы видим, говорится в ответе Гитлера, что «в конце этой внутренней войны между национализмом, буржуазией и марксизмом у обоих направлений не оказалось убеждающей силы, чтобы преодолеть другую сторону». Даже спустя 12 лет после Ноябрьской революции приходится констатировать, что «в действительности оба лагеря противостоят друг другу, находясь в полной боевой готовности». Два мира — буржуазия и пролетариат — «противостоят друг другу измученными, затвердевшими в себе и выбившимися из сил». Поэтому-то только «третья мысль» может создать новую платформу, которая обеспечит возможность дальнейшего существования немецкой нации. Эту новую платформу Гитлер видел в синтезе национальной и социальной мысли: «Если на понятие социализма нагрузить все догмы, которые привнесли в это понятие социал-демократия и Коммунистическая партия, и если на понятие национализма нагрузить все догмы, которые привнесли в это понятие буржуазные партии, то эти понятия и на самом деле будут абсолютно разъединяющими. Но в этом нет необходимости, и это не заключается в понятиях как таковых. Мне вовсе не нужно связывать понятие социализма с какими-то взглядами, привнесенными в него Социал-демократической партией, и мне не нужно отождествлять понятие национализма со взглядами прежних буржуазных партий. Наоборот, эти понятия нужно по возможности очистить от посторонних примесей». Однако в таком случае получится следующее: социализм ведь означает не что иное, как вот что: «польза для всей совокупности важнее пользы для отдельного человека». Во всей экономической жизни необходимо покончить с представлением о том, что польза для отдельного индивидуума якобы представляется существенной и что на пользе отдельного человека выстраивается польза для всей совокупности. Скорее, верно обратное. Но тем самым понятие социализма оказывается тождественным понятию национализма. Ибо национализм означает не что иное, как «самоотдачу отдельного человека во благо всей совокупности. Отдать свою жизнь за свой народ. Есть ли на свете что-нибудь более грандиозное, чем отказ от собственной выгоды, чем то, что я отдаю свою жизнь за свой народ?»[1766]