Гюстав Флобер

С продолжением войны округа нищает. По деревне бродят голодные бедняки, стоят у сада в Круассе, гремят решеткой и угрожающе орут. Флобер покупает себе револьвер. Он уверен, что руанской Национальной гвардии рано или поздно придется сражаться. Военное положение с каждым днем становится все более тяжелым. Капитуляция Меца открыла дорогу прусской армии, которая начала осаду города. «У меня нет для тебя хороших известий, – пишет Флобер племяннице. – Пруссаки с одной стороны подошли к Вернону, а с другой – к Гурнею. Руан не устоит… Париж продержится еще некоторое время, но говорят, что скоро кончится мясо; тогда придется сдаваться. Выборы в Учредительное собрание состоятся 16-го… Через месяц все окончится, то есть окончится первый акт драмы; вторым будет гражданская война… Что бы ни произошло, мир, к которому я принадлежал, умер. Латинской расы не существует! Настал черед саксонцев, которых растерзают славяне».[478]

Семейство Бонанфанов и госпожа Флобер переезжают в Руан, в пустующую квартиру Комманвилей на набережной Гавр, полагая, что там они будут в большей безопасности, нежели в Круассе. Флобер приветствует смелость Гамбетты, который прилетел из Парижа на воздушном шаре «под пулями», чтобы соединиться с правительством в Туре. Однако боится, как бы Луарская армия не оказалась недостаточно сильной для того, чтобы отбросить завоевателя. «История Франции никогда и ничего не знала более трагического и более великого, чем осада Парижа, – пишет он Каролине. – От одного этого слова голова идет кругом, а сколько мыслей оно родит у будущих поколений!»[479] Бедняки, которых становится все больше и больше, просят у ограды дома хлеб. Каждому дают по куску, но Флобер просит среди дня закрыть ставни, чтобы не видеть их. Он возмущен тем, что в милиции Круассе нет дисциплины. Этих молодцов, которые не хотят поступать в солдаты, невозможно призвать к порядку. 23 октября он подает в отставку. Жестокость пруссаков поражает его. «Как нас ненавидят! И как нам завидуют эти каннибалы! Знаете, какое им доставляет удовольствие крушить произведения искусства, предметы роскоши, когда они попадаются им в руки? Их мечта – уничтожить Париж, ибо Париж прекрасен».[480] Больше, нежели война, его волнуют последствия этой кровавой бойни: «Мы вступаем в мрачное время. Отныне будем думать только о военном искусстве. Мы станем очень бедными, очень практичными и очень ограниченными. Всякого рода изящество будет тогда невозможно».[481]

После капитуляции Меца армия врага двигается на Компьен, потом на Нормандию, чтобы захватить территорию в Нижней Сены. Маневр понятен. Руан будет захвачен врагом. «Полтора месяца как мы со дня на день ждем прихода господ пруссаков, – пишет Флобер Жорж Санд. – Напрягаем слух, надеясь услышать издалека пушечные удары. Они держат Нижнюю Сену – пятнадцать лье в округе… Какой ужас!.. Краснею оттого, что я человек… В голову приходят избитые фразы: „Франция воспрянет! Не надо отчаиваться. Это спасительная кара! Мы, в самом деле, были слишком безнравственными! И пр.“ О! Вечная ложь! От подобного удара не оправляются! Мой бедный мозг не в состоянии с этим справиться… Литература кажется мне тщетной и бесполезной вещью. Смогу ли когда-либо заниматься ею?.. О! Если бы я мог бежать в страну, где нет мундиров, где не раздается бой барабана, где не говорят о резне, где не надо быть гражданином! Но на земле больше нет места для бедняг-мандаринов».[482]