ГКЧП: Следствием установлено

Ответ. В Форос со мной прилетел Плеханов. Пробыл два дня, проверял, как объяснил, организацию охраны. Это бывает каждый год. На второй день Медведев мне сказал, что Плеханов свою работу окончил и ждет моих указаний. Я пригласил его вечером. Втроем — я, он и Раиса Максимовна — попили чай на балконе. Я расспросил, как и что. Я особенно в эти дела не вникал. Есть Медведев, Плеханов — люди, которым поручено. Ничего не заметил. Никаких подозрений не было.

Вопрос. В Форосе, до 18 августа, разговаривали вы с будущими членами ГКЧП? Не поступало ли от них предложений о введении чрезвычайного положения?

Ответ. Разговаривал по нескольку раз, а с Крючковым, по-моему, каждый день.

Вопрос. А каково было ваше здоровье?

Ответ. У нас с Раисой Максимовной такой порядок: каждый день, независимо от погоды, мы проходим до шести километров в хорошем темпе. И в один из походов вдруг меня дернуло с левой стороны. Обычный радикулит. Сделали укол — вот и всё.

Вопрос. Как проходила встреча с представителями ГКЧП?

Ответ. Они поднялись на второй этаж сами — сидят, ходят весьма бесцеремонно…

Вот как описывает первые минуты встречи с президентом Валерий Болдин:

«…Появился Горбачев. Выглядел он болезненно. Передвигался с трудом, на лице, багровом не столько от загара, сколько, видимо, от повышенного давления, выражалось чувство недовольства… С гневом спросил, ни к кому не обращаясь: “Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?”».

Следом, по свидетельству Варенникова, Горбачев поинтересовался: «Это что арест?» На что Бакланов ответил: «Нет, мы приехали как друзья».

В это время в дверях кабинета появился Плеханов. Горбачев бросил ему со злостью: «А тебе чего здесь надо? Убирайся!»

Из протокола допроса М. Горбачева

Вопрос. Они документов никаких не представили?

Ответ. Нет, документы мне не предъявлялись. Чувствовали они себя неуютно. Я определился — это же предатели. Разговор с моей стороны шел с ними жесткий, эмоциональный. Начали уговаривать, что я устал, у меня много работы, заговорили о здоровье, эту тему продолжил Бакланов. Я напомнил, что на 20 августа назначено подписание Союзного договора. Последовал ответ: «Подписания не будет».

Вопрос. Это сказал Бакланов?

Ответ. Да, Бакланов. Он же сказал: «Ельцин арестован». Потом поправился: «Будет арестован в пути». Это был, наверное, элемент шантажа, давления. Бакланов мне заявил примерно следующее: «Михаил Сергеевич, да от вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за вас сделаем всю грязную работу». Молчал долго Болдин. Стоял у окна, у меня за спиной, а затем тоже вышел вперед, высказался. Вижу: договоренность была — все должны сказать, все должны быть повязаны. Я повторил, что ни на какие авантюры не пойду, никому полномочий не передам, никакого указа не подпишу.

Из показаний Валентина Варенникова

…Беседа с нашей стороны проходила корректно. Михаил Сергеевич же допускал в своей лексике непарламентские выражения. Для меня это было странным. Но затем я все это отнес на счет того, что беседующие люди были близки друг к другу, хорошо усвоили традиции и поэтому общались так, как это было заведено. Мною первоначально было принято решение — отсидеться и отмолчаться, тем более что мне никто никаких конкретных задач по этой встрече не ставил, но беседа сложилась так, что я был вынужден подать реплику, а затем и предоставить президенту широкую информацию о высказываниях офицерского состава. Офицеры, в частности, спрашивают, почему проект Союзного договора не отражает результаты референдума, проведенного в стране, а также требования Съезда народных депутатов СССР о сохранении Союза? Почему сепаратистским, националистическим и всех видов экстремистским силам позволено действовать так, как они считают нужным? Почему военнослужащие во всем ущемлены, особенно в связи с выводом наших войск из Восточной Германии? Почему у нас не выполняется Конституция СССР, хотя президент на ней присягал перед всем советским народом? Михаил Сергеевич сказал: «Я все это уже слышал…»

Вопрос. Уточните, при каких обстоятельствах закончилась встреча в Форосе?

Ответ. Когда встреча закончилась, Горбачев сказал, и эта фраза была обращена ко всем членам группы, что «работа с вами вместе после того, что случилось, невозможна…»

Позже в мемуарах Варенников напишет: «Меня уже раздражала горбачевская манера нагло говорить и хамить… Общая атмосфера была непристойной, тем более для президентского уровня… Горбачев обильно насыщал речь нецензурщиной. Явно было видно, что он хотел сбить с толку… Горбачев перебивал собеседников, многократно повторял, что его не надо учить, все это он прекрасно знает, что никаких открытий в этом не видит, что посильные меры в этих областях принимались и будут приниматься.